Стас.
Золотой мальчик.
Вихрастые пшеничные локоны, за которые он и получил свое прозвище. Атлетическая фигура школьной звезды баскетбола.
Удивления не было. Он абсолютно органично вплетался в этот застывший абсурдный пейзаж. Стас не шевелился, хотя я откуда-то знала, что он ждет именно меня. Уже давно ждет…
Я медленно обошла валун, впитывая взглядом все мелочи в золотистом образе Стаса. Он был в точности таким, как в юности: курносый нос, смуглая от многочисленных посещений солярия кожа, белесая длинная челка над высоким лбом, ямочки на щеках, делавшие его улыбку неотразимой и покорившие не одно девичье сердце. Лишь когда я остановилась напротив и заглянула в лицо, до меня дошло, что именно неправильно в идеальном мальчишке.
Глаза. Они не принадлежали смешливому семнадцатилетнему пареньку. Такими они были в нашу последнюю встречу — холодные и циничные, с мутной пленкой вечного кайфа и азартными искрами прожженного игрока.
— Ты мертв, — зачем-то заявила я, будто он и сам этого не знал.
— Ну и что?
Действительно, ну и что? Это ведь такие мелочи… Я рассмеялась, поразившись глупости собственных слов. Какая, в сущности, разница? Солнце, вместо того, чтоб светить мне в глаза, переместилось куда-то вправо и собиралось нырнуть в оранжевые пески. Стас наклонил голову, и на его щеках мелькнули такие обожаемые ямочки.
— Хочешь прокатиться?
— Конечно, — на самом деле я всегда хотела проехаться на его роскошном авто. Парень эффектно спрыгнул, окатив меня облаком пыли, и протянул раскрытую ладонь.
— Пошли, — я даже не удивилась, когда за моей спиной обнаружилась знакомая желтая спортивная машина. Похоже, здесь могут появляться ушедшие люди и уничтоженные вещи. Так чему же удивляться?
И в следующий момент мы уже мчимся по пустынной трассе, пересекающей безлюдную пустыню. Я не вижу ни ее начала, ни конца. Ландшафт внезапно плывет стылым маревом, и уже слева отвесные серые скалы, а справа бездонная пропасть.
Я знаю это место. Никогда здесь не была, но знаю даже лучше улицы, на которой прожила много лет. Сейчас будет выступ в скале, а потом резкий поворот и низкорослое дерево у самого обрыва. Почему он не тормозит? Здесь нужно тормозить, чтобы вписаться!
Я перевожу взгляд на водителя, а он отпустил руль и полностью развернулся ко мне… Мы же разобьемся! Хотя… В этом месте не страшно умереть. Я умиротворенно улыбаюсь Стасу, который наклоняется ко мне, протягивая руки.
— Ты молчала, — резко заявляет он и смыкает на горле пальцы. Я не могу дышать. Открываю рот, словно выброшенная на берег рыба, но не могу ухватить ни глотка такого желанного кислорода.
— Ты молчала, — повторяет Стас, в его глазах разгораются алые костры, а изо рта сыплются хлопья пепла. Языки огня выжигают губы, потом шею, плечи, и я понимаю, что скоро тлен доберется до меня. Я тоже почернею и скукожусь в пламени подобно существу напротив. Хватаю его за запястья в попытке оторвать от своей шеи, но понимаю, что слишком поздно — мои ладони уже начинают плавиться от прикосновения к его обугленным рукам.
Кто-нибудь! Спасите!
В панике откидываюсь назад, дверца за моей спиной распахивается, и я вываливаюсь спиной вперед, словно неуклюжая толстопузая черепаха, прямиком в пропасть… и просыпаюсь.
Черт! Привидится же такое!
Край простыни, которой я укрывалась, обвился вокруг шеи, зверски болели обожженные противнем ладони. Насквозь мокрая футболка противно липла к телу. Я раздраженно сбросила простынь и глянула на часы. Пять утра.
Спать больше не хочу… Только голова будет болеть. Да и мало ли что еще приснится!
Я приняла душ, заварила кофе, стараясь не побеспокоить шумом остальных жителей дома, и уселась на крыльце с тарелкой пирожков. Не тех, которые вчера сгорели, а из первой, удачной партии, которой еще Шерон занималась.
Стас. Странно, конечно, но он никогда мне раньше не снился. Даже сразу после гибели. Почему сейчас? Говорят, что мертвецы снятся к смене погоды. Я подняла голову, но небосклон был кристально чист, словно залитый лазурью, даже завалящего облачка не наблюдалось. Похоже, сегодня будет так же жарко, как и две предыдущие недели.