— Просто для истории: ты заплатил бы мне тогда?
— Нет. Я к тому времени практически перебрался на Нодар. Скандалы на Земле мне были, мягко говоря, побоку. Хотя, да, неприятно. Мне оставалось лишь развернуть новую лабораторию, забрать Зака и погрузить его в криосон, пока не изготовят новую партию «химеры» для него. И тут снова ты, — его голос сочился ядом, — и след исчезнувшего образца! Я приказал Томасу договориться по-хорошему, чтоб не вышло, как со Стасом, но ты не послушала.
— Я понятия не имела о «химере»!
Килкени пожал плечами, не комментируя мою реплику.
— К сожалению, на Нодаре все оказалось непросто. Там свои неписаные законы, зоны влияния и свои боссы, крышующие амбициозные проекты. Томас мне был срочно нужен там, и мы почти упустили тебя.
— Ты хотел меня убить, — напомнила я.
— А что, нужно было тебя по головке погладить? Спасибо, что погубила последний шанс моего сына?!
— М-м-м, добрый папаша, да? — осклабилась я. — А тут, на Прино, когда в лаборатории живьем людей сожгли, тоже высокими принципами руководствовались?
— Я узнал о пожаре только неделю назад, когда начал проверять деятельность Томаса и понял, что он копает под меня. Думаю, он с самого начала рассматривал должность помощника как трамплин на мое место. Благо на Нодаре для карьерного роста зачастую достаточно лишь убрать босса. Он ждал удобного момента, когда я налажу подпольное производство «химеры», чтоб сразу снять сливки. Заподозрив Томаса, я… так сказать, отдалил его от себя…
— Вышвырнули?
— Прежде я бы сформулировал как «перевел в удаленный филиал», — усмехнулся Килкени. — Но он знал о моей ахиллесовой пяте — Заке. Когда Том внезапно рванул к Прино, я последовал за ним… И сразу же узнал, что формула «химеры» больше ни для кого не секрет.
— Что, много денег потеряешь? — съязвила я.
— Не очень, — разочаровал меня Фредерик. — Ты устроила мне хорошую рекламу. В перспективе теряю много, зато на первую партию «химеры» могу взвинтить цены до небес. Когда дело касается жизни, люди отдадут любые деньги. Да и Земной Союз наконец-то от меня отстанет — они же кипятком писали, так жаждали заполучить формулу.
— Зачем она им?
— Политика… На Маргуне год от года усиливаются оппозиционные настроения. Будь у Земли «химера», политики любого ранга и из любого лагеря перед ними на цыпочках ходили бы. Эрика Лау хотела получить формулу и заставить замолчать всех причастных. Они пытались пару раз подкупить людей из нодарской лаборатории, спасало то, что формулу целиком знало только трое человек, включая меня.
— Томас тоже?
— Нет, он бы продал меня с потрохами.
Телефон тихо тренькнул — деньги поступили на счет. Фредерик заторможено перевел на взгляд на часы и словно очнулся.
— Говори адрес.
— Я поеду с вами. Хочу объясниться с Заком.
— Машина за углом.
— Один звонок только сделаю…
— Кому? — он подозрительно сощурился.
— Не волнуйся, хотела бы тебя сдать, сделала бы это уже давно, — буркнула я, набирая номер страхового агента.
Невзрачная комната отеля. Сколько мы их поменяли за последнее время? Я уже сбилась со счета… Маргунец дремал поверх одеяла в одежде.
— Зак! — позвала я.
Проснулся он мгновенно.
— Что-то с Роком, да? — мальчишка подлетел ко мне, с тревогой вглядываясь в лицо.
— Нет, с ним… — язык не поворачивался сказать, что в порядке. Совсем не в порядке… — Он в том же состоянии. Тут такое дело… Ты только выслушай меня до конца. Ладно? — я села и потянула его за руку, усаживая рядом с собой.
— Ну.
— Року на операцию нужны деньги. Большие деньги. Я испробовала разные варианты, но такую сумму не соберу. Вот… И… Мне нужно было позвонить. Мой телефон разбился, поэтому я взяла твой… — я выудила из кармана телефон.
— Это мамин.
— Правда? Так вот… На него позвонил твой отец…
— Что ему нужно? — враждебно процедил мальчишка.
— Он волновался, предупреждал опасаться Томаса.
— Его предупреждение несколько опоздало, — зло хмыкнул Зак.
— В общем… Мы поговорили…
— И?
— Он ждет тебя в коридоре…
— Что?! — Зак вскочил. — Да как ты могла?! Постой, я понял… Килкени тебе заплатил. Что молчишь? Заплатил?!
— Да.
— Сука! — прошипел сквозь зубы мальчишка. В его глазах пылала такая концентрированная ненависть, что казалось, еще секунда — и я вспыхну в ее огне.
— Пойми, Року не выжить, если не достать денег… — озвучила я беспрерывно терзающий меня кошмар.
Маргунец снова сел на диван, спрятав лицо в руках.
— И еще… Килкени утверждает, что не убивал твою маму. Зак, она действительно давно страдала синдромом Реля?
Он дернул плечами.
— Она хорошо выглядела, не как на последних стадиях… Да и какая теперь разница?!
— Думаю, для тебя разница есть.
— Иди к черту. Он там? — Зак мотнул головой в сторону двери.
— Да.
— Убирайся.
Я только сейчас заметила, что когда Зак зол, интонации его голоса до боли напоминают манеру говорить Килкени. И не верь после этого в генетику.
В коридоре, прислонившись к противоположной стене, терпеливо ждал Килкени.
— Здравствуй, Зак, — Фредерик казался спокойным и расслабленным, но в голосе ощущалась тревога. — Поговорим?
— Как будто у меня есть выбор, — поджал губы мальчишка. — Заходи.
Дверь захлопнулась перед моим носом, отрезая от разговора. Я прижалась ухом к полотнищу двери, но ничего не услышала.
Они вышли из номера через десять минут. Зак нес контейнер с «химерой», а Килкени тащил рюкзак и выглядел крайне глупо в своем официальном костюме и с подростковым рюкзаком через плечо.
Маргунец остановился в дверном проеме и, не глядя мне в лицо, произнес:
— Просто, чтоб ты знала — я тебя ненавижу. И отдай телефон, он мамин.
— Держи, — я протянула коммуникатор.
— Ну, — он ухватился за корпус, но я не спешила отпускать, пока не поймала взгляд Зака.
— Прости меня. Пожалуйста, — пальцы разжались.
Он ушел молча, не оглянувшись. Килкени кивнул на прощание и прикрыл за собой дверь.
Я сползла по стенке и закрыла глаза.
Предательство — это всегда мерзко и противно. Но я не видела иного пути. Не прилетел вдруг волшебник на голубом вертолете, чтоб вручить мне желанные деньги, администрация больницы не прониклась сочувствием к страждущим, «аномалия» тоже не спешила рассасываться. Проблемы не решались щелчком пальцев… И хорошего выхода из безвыходной ситуации не существовало…
Последние две недели я сомнамбулой бродила по больнице. Меня преследовала навязчивая идея: пока я смотрю на Рока, ничего плохого не случится, но стоит только отвернуться… В общем, я торчала у стеклянной стены, не отрывая взгляда от медкапсулы. Зеленая точка его сердцебиения на дисплее стала моим пульсом. Рока по-прежнему держали в искусственной коме.
Я сняла комнатку, больше похожую на келью, в гостинице при больнице, расположенной в правом крыле здания. Самым страшным было оставлять Рока одного на те несколько часов, что требовались на сон (я бы могла ночевать на мягкой скамейке у палаты, но меня оттуда выгоняли на ночь).
Знаю, что это глупо и маниакально. Знаю…
Один раз даже удалось подлизаться к дежурному врачу двойным капучино и на минутку проскользнуть в палату, чтоб взглянуть на Рока вблизи. Он был до того бледный, словно в нем не осталось ни капли крови. Лишь размеренный писк аппарата доказывал, что он еще жив.
Килкени сдержал обещание и перечислил оставшуюся сумму. Между тем закончилось действие «аномалии», консульство подтвердило оплату лечения с Крета. Проблема денег больше не стояла, и мой мир сузился до пределов больницы. Вне этих стен господствовала пустота.
Две недели ожидания… Это изнуряет…
Рока привели в сознание только на пару минут перед операцией, пока везли по коридору. Он бездумно смотрел пустыми глазами сквозь пластик медкапсулы, вряд ли узнавая хоть что-то.
Потом три часа и двадцать семь минут ожидания… После операции хирург наконец-то сообщил, что самое страшное позади и можно надеяться на лучшее. Рока еще сутки подержали под наблюдением, но не помещали больше в медкапсулу, а затем перевезли в отдельную палату, куда пустили меня.