Юного замараевца который час подряд неотвязно доставала мысль о том, что нынешним воскресеньем птица счастья коснулась его своим крылом, но он, растопырив «пятерни-грабли», застыл на просёлке ершовским нерасторопным Иванушкой-дурачком. А ведь в жизни, как в принципиальном футбольном матче: не забиваешь ты – забивают тебе. И тогда незабитый стопроцентный мяч становится точкой отсчёта, влекущей поражение.
Именно так рассуждал Кондрашов, следуя в директорском УАЗике от Ильского автовокзала в село Нижняя Замараевка. Только что он и Виктор Кропотов отправили в Среднегорск последним автобусом Стеллу Кораблёву и Марину Шутову. Там подружки решат в университете учебные проблемы, а во вторник вернутся обратно. И у одного молодого механизатора на определение судьбы останется шанс до ближайших выходных – ибо тогда закончится преддипломная практика его любимой женщины.
По приезде в село, УАЗик остановился на одном из перекрёстков. Из машины выпрыгнул Кондрашов и зашагал в сторону родного дома. Автомобиль поехал дальше, в гараж, где Кропотов ставил своего «горячего аргамака» на «ночной прикол».
На полпути намерения Юрия изменились. Его внимание привлекли окна клуба, мерцавшие далёкими электрическими огнями. «Вот так штука, – подумал он, – сегодня же репетиции нет. С кем это Лукин там? Наверное, ребята тусуются». И он импульсивно отправился туда. Юноша был слишком взвинчен, чтобы почивать у родительского очага.
В директорском кабинете народу было явно не густо. Там поздний гость обнаружил только двух полуночников: Аркадия Николаевича и…Нину Самохину! Они сидели по одну сторону стола и о чём-то секретничали, приклонив головы. Завидев нежданного посетителя, дочка Властилины смешалась и отпрянула. Лукин же на его появление отреагировал хладнокровно:
– О, мой юный коллега! – хмельным тенорком театрально провозгласил он, простирая навстречу Кондрашову руки. – Какие люди в Голливуде! Проходи, проходи. Таким гостям всегда мы рады!
– Доброй…уже ночи! – поприветствовал их Юрий.
– А мы тут с Ниночкой наметили новую песню разучить, – пояснил ему заведующий клубом. – Муки творчества, так сказать.
– Ну, я побегу, Аркадий Николаевич, – поднялась из-за стола первая сельская красавица. – До свидания!
Самохина ушла. Паренёк тотчас пожалел, что «нелёгкая» занесла его «на огонёк»: во-первых, о чём разговаривать с подвыпившим Лукиным, во-вторых, он явно помешал уединившейся парочке. И ещё. Странно, но ему показалось, что Самохина также была подшофе.
– Да я, Аркадий Николаевич, пожалуй, откланяюсь, – сказал Кондрашов. – Я…Я ведь Кропотова искал, – соврал он.
– Нет-нет, пройди и сядь, мой друг, мой дом к твоим услугам! – высокопарным речитативом заговорил директор клуба, ухватив визитёра за рукав и потянув его к столу. – Присядь и выпей за моё здоровье.
– Да что вы, что вы?! Я ж не потребляю! – поневоле впадая в актёрскую интонацию, с излишней аффектацией возразил юноша. – Важней всего – режим спортивный.
Дальнейший их диалог отчасти напоминал выдержку из шекспировской трагедии. Драматургия диалога была обусловлена тем, что стороны не нуждались одна в другой, но не знали как лучше и с наименьшими издержками отделаться от взаимного присутствия. При этом у Кондрашова создалось впечатление, что Лукин всячески старался заретушировать факт позднего посещения и поспешного ухода Самохиной.
– Присядь, присядь, а выпью я.
– Присяду я, но что вам в этом?
В процессе переклички Аркадий Николаевич успел достать из письменного стола бутылку красного вина, стаканы и прочую атрибутику холостяцкого застолья, знакомую Юрию с прошлого раза. Однако, имелось и отличие: вино было французское и очень дорогое. Да и сам Лукин был в новом с иголочки импортном костюме. Потому поздний визитёр не мог не отметить, что финансовое благосостояние кутилы необъяснимым образом улучшилось.
– Скажи мне, Юрий, милый друг, – постепенно переключался с речитатива на прозу заведующий клубом, – простительна ли в любви измена?
– Даже и говорить об этом странно! – категоричен был тот.
– Эх, ты, молодо-зелено, – ухмыльнулся Лукин. – Как же тогда нам быть в случае с Тургеневым?
– При чём здесь Тургенев? – осведомился Кондрашов.
– А вот, Юра, разительный исторический казус. Ты не забыл, я на спевке как-то поминал про маститую оперную диву прошлого века Полину Виардо?