Гербалайф вытащил из выдвижного ящика стола толстенный кодекс. Раскрыв правовой фолиант, он принялся чуть ли не тыкать им подследственному в лицо, добиваясь, чтобы тот прочитал, что ему грозит за покушение на убийство. Однако Юрий, стиснув зубы, отворачивался в сторону. Качок в раздражении хрястнул кодексом об стол, свалился на стул и, дрожащими от нервной взвинченности пальцами, извлёк из пачки сигарету, прикурив её. Сделав две-три затяжки, он судорожно смял окурок и бросил его в урну.
– Глянь, что за тупая сволочь! – пожаловался Гербалайф Лепрозному. – Меня из отгулов выдернули, а он морду воротит.
– Плюнь, Гера, – посоветовал ему напарник. – Здоровье дороже.
– Ну, нет! – опять завёлся Гера. – Я эту падлу доведу до точки. Они там, колхозники драные, шлюху заезжую из Среднегорска не поделили, а я за них – расхлёбывай! Студенточка, понимаешь, расклячилась местным кобелям, подстилка продавленная…
– Посмейте так ещё назвать девушку, и я вам плюну в вашу откормленную харю! – нарушая обет молчания, дерзко пообещал Кондрашов, демонстрируя Гербалайфу личное безмерное презрение.
Ещё эхо посула не перестало витать в наэлектризованной атмосфере оперативного кабинета, как мучитель от беззакония, подвергнутый беспрецедентной унижению, ракетой взвился со стула, схватил кодекс и со всего маху обрушил его на голову задержанного. От удара у Юрия сначала вспыхнуло в мозгу, а затем до того потемнело, что ему показалось, будто глаза у него вылетели из орбит. И он испуганно стал ощупывать глазницы, удостоверяясь в их целости.
– Га-га-га! – закатился в гоготе Гербалайф, разгадав жесты
Кондрашова. – Чё, падла, мозги набекрень и зенки вприпрыжку?!
Ничё, помелом трепать не станешь.
– Вот таким манером, господа, мы и передаём юридические познания! – поддерживая подельника, похихикивал Лепрозный. – Продвинутые их усваивают, тупым – вдалбливать приходится.
Всё естество Юрия, чувство собственного достоинства, которое в нём воспитали, толкали на отпор садисту. Его так и подмывало дать пару раз в раскормленную физиономию Качка. Однако он, с силой прикусив изнутри губу, терпел во имя тех же матери, отца, брата Веньки. Да и предупреждение следователя Плеханова сдерживало.
В этот момент у юноши в ноздрях возникло ощущение мокроты. Он провёл рукой под носом и увидел на пальцах кровь. Кондрашов машинально наклонился вперёд, и кровавые капли стали медленно капать на пол. Между тем, это зрелище ничуть не обеспокоило изуверов.
– Глянь-глянь! – деланно удивился Лепрозный. – Опять гипертоник попался.
– А всё уральская погода, перепады давления, – сокрушённо развёл руки Гербалайф. – Ну…тут мы бессильны.
И сработанный дуэт загоготал, поражаясь своему остроумию.
Кровавая развязка умиротворила Гербалайфа. Он развалился на стуле и блаженно закурил, уже мерно делая затяжки. Выкурив сигарету и решив, что доставленный готов к диалогу, он обратился к нему с наставлением:
– Слышь ты, как там тебя…, Кондрашов, себя не жалеешь, так ты бы хоть к матери с отцом капельку сочувствия поимел. Мы ж им позвонили. Хозяин колонии, естественно, свиданку отменил, папашку твоего в штрафной изолятор бросил, мамашку с приступом увезли…Чё молчишь, падла? Ежели мамашке твоей сообщить, что ты кровью изошёл от избытка давления, так она, точняк, кони бросит. Чё зенки-то пучишь, падла?
– Гер, может козырнём? – предложил вдруг Лепрозный.
– А чё, – согласился тот. – Предъявить ему, ли чё ли, показания кочегара?
– Да не…Мелочь. Ходи с козырного туза. С того, что нам криминалисты подвезли.
– С козырного, так с козырного, с туза, так с туза…
И Гербалайф, изображая магические пассы, полез под стол.
Юрий, уловивший цирковые обычаи заведения, оказался недалёк от истины, предположив, что его мучитель достанет нечто неприятное. Но то, что он увидел, заставило его вздрогнуть…
Гербалайф выложил на стол дедовское ружьё в разъёмном виде. Физиономия оперативника лоснилась от удовольствия. Судя по её сиянию, можно было подумать, что милиционерам удалось обнаружить схрон террористов.
– Ну чё, паскуда недозрелая, – с наигранной лаской, юродствовал Гербалайф, – про справедливость бакланишь, а сам беззащитных собачек на цепи постреливаешь? Ружо мы нашли в фамильном схроне вашего преступного клана. На нём отпечатки твоих пальчонок. Уважаемые жители Замараевки – граждане Самохины – показали, что ты, пенёк задрипаный, на иху дочку и на иху собачку давно точил бивни, которые мы тебе покеда не обломали. Ежели ты не окончательное чмо и пойдёшь в сознанку, на собачонку у нас откроется ретроградная амнезия. Провал в памяти, так сказать. А? И не сегодня-завтра будет тебе воля-вольная и девочки, дом родной и мамины пирожки, чистая постелька и банька, а?