Хотя, может быть, им стоило обсудить костюмы. Аурелиана подумала, что главное – приложить побольше усилий. Поэтому она зачесала волосы назад, в подражание оперным певицам, и густо намазала лицо тональным кремом. Джеймс ограничился тем, что нарисовал карандашом усы. Впрочем, Аурелиана сама не знала, чего ждала. Вряд ли он надел бы трико с вырезом до пупка и оклеил мехом грудь.
Гэвин раскланивался, стоя на сцене. О господи. Вот оно. Началось. Джеймс подошел к ней, и Аурелиана почувствовала себя необыкновенно нужной и значимой. Ведущий, мистер Тауэрс, включил музыку. Послышалось тихое шипение, и зазвучало вступление к «Барселоне».
Они вышли на сцену под оглушительные вопли и аплодисменты. Аурелиана взглянула на десятки радостных лиц и с восторгом попыталась представить, что такое быть Джеймсом Фрейзером. Знать, что при каждом взгляде на тебя окружающие чувствуют приятное волнение и радость.
Она повернулась к нему, чтобы улыбнуться в знак единения, пока не началась песня, но Джеймс вдруг подмигнул ей и попятился за кулисы.
Сначала в нее попала треугольная конфета в зеленой обертке, отскочив от щеки и покатившись по сцене. Аурелиана ощутила боль, когда следующий снаряд попал в цель – словно по животу щелкнули резинкой. Еще одна конфета, фиолетовая, с орехом, пролетела возле головы. Аурелиана пригнулась и получила тянучкой в нос.
А потом посыпался град карамели, и воздух наполнился блестящей разноцветной шрапнелью. Мистер Тауэрс выключил музыку и заорал, пытаясь навести порядок, но напрасно. Аурелиана в отчаянии смотрела на Джеймса. Он сгибался пополам от смеха. Его дружок Лоренс одной рукой обнимал Джеймса, а другой восторженно жестикулировал. У Линдси и Кары от восторга даже слезы текли по накрашенным лицам. Они держались друг за друга, чтобы не упасть от хохота.
Аурелиана не сразу поняла, что произошло. Что шутку спланировали с самого начала. Что кто-то не поленился накупить конфет и раздать их всем зрителям в зале. Что собравшимся подали знак начинать обстрел. Что они получили дополнительный повод посмеяться в финале концерта.
Постепенно до нее дошло, что, возможно, она не так уж хорошо скрывала свою безнадежную любовь к Джеймсу. И сознавать это было еще унизительнее, чем стоять в центре урагана из леденцов.
Аурелиана видела, как Гэвин, в шляпе с утиным клювом, пытался протестовать.
Джеймс Фрейзер хлопал и отчетливо произносил по слогам, глядя на нее: «Слониха, слониха!»
Аурелиана давно уже научилась не плакать от издевательств. Она не хотела доставлять удовольствие мучителям, а кроме того, поняла: чем меньше реакция, тем скорее задиры утратят интерес. И она не собиралась нарушать свое правило теперь и рыдать, стоя перед обширной враждебной аудиторией.
К сожалению, в тот самый момент, когда Аурелиана пыталась сохранить достоинство, большая конфета попала ей в левый глаз и слезы потекли сами собой.
1
Анна вошла с холодной осенней улицы в душное тепло ресторана. Там гудели разговоры и музыка, наводя на мысль, что выходные наконец начались.
– Столик на двоих, пожалуйста! – крикнула Анна, ощущая волнение и предвкушение, окрашенные изрядной долей скепсиса. По части неудачных свиданий она была просто профи.
Благодаря обширной практике она знала, что нужно выбирать людные и не особенно романтичные места, чтобы избежать лишнего напряжения. И тарелки с различными лакомствами «ассорти» тоже вошли в моду как нельзя более вовремя. Ничего не может быть хуже, чем незадавшееся свидание за традиционным ужином из трех блюд, с полным осознанием того, что придется обмениваться идиотскими: «Правда?» и «Где ты учился?» – пока не прозвучат слова: «Кофе, пожалуйста».
Конечно, можно было просто пойти вместе выпить, а не ужинать. Но Анна решила, что для нее алкоголь на голодный желудок исключен, когда проснулась однажды на конечной станции метро, с самыми смутными воспоминаниями о том, как она туда попала. В руках она держала пластмассовое ведерко из-под мороженого и телефон с одиннадцатью входящими бессвязными сообщениями порнографического толка.
Красивая и очень молодая официантка спросила, как ее зовут, и провела вниз. Стоя в густой толпе возле бара, среди шумных людей в деловых костюмах, только что с работы, Анна гадала, не окажется ли сегодняшний вечер «тем самым».
Разумеется, она имела в виду вечер, который когда-нибудь упомянет шафер в роскошном ресторане, стоя в лучах света, пробивающихся сквозь сводчатые окна.