Ева вошла в паб как звезда в студию ток-шоу. Светлые волосы, высокие скулы, кошачьи глаза, миниатюрное крепкое тело, обтянутые темными джинсами стройные ноги.
– Сто лет не виделись! – воскликнул Лоренс и чмокнул Еву в щеку.
– Привет, Лоренс, – без улыбки ответила та.
Ее голос звучал сексуально и бесстрастно, как бывает у скандинавов.
Джеймс представил жене остальных:
– Ева, это Анна, Эгги и Мишель.
Судя по выражению лица Евы, с тем же успехом он мог назвать Тома и Джерри. Она обвела женщин взглядом, и Анне показалось, что на ней глаза Евы задержались дольше всего.
– Приятно познакомиться, – сухо произнесла она.
Разговор за столиком продолжился. Анна делала вид, что слушает, в то же время пытаясь уловить, о чем говорили Джеймс и Ева, пока он искал ключи.
– Положи их под синий горшок, когда будешь уходить.
– Я выброшу цветы в мусорное ведро и выставлю его на улицу.
– Как угодно. Я попрошу маму больше не совершать таких необдуманных поступков.
Анна оглянулась. Ева смотрела на Джеймса, словно раздумывала, вспылить или нет.
– Лютер мог погибнуть.
– Да. Я уже понял.
Анна поразилась: Еву совершенно не смущало, что она непрошеной явилась на чужую вечеринку. Она стояла, отгораживая Джеймса от остальных, и говорила с откровенным раздражением. Вид у него был мрачный.
Прежде чем уйти, Ева повторила: «Приятно познакомиться», и Анна уловила в ее словах неприкрытый вызов. Примерно так полицейский говорит: «Приятного вам дня», а подразумевает: «Не вздумайте нарушать закон».
Неудивительно, что Джеймс, быть может, принял близко к сердцу слова про ледышку в кружевном лифчике. С такой-то снежной королевой вместо жены. Потягивая вино, Анна подумала: «Впрочем, они друг другу под стать».
В метро, по пути домой, Мишель и Эгги, как положено верным подругам, критиковали Джеймса Фрейзера. Правда, обе заметили, что он не такой уж хам. И – да, он прямо-таки безумно красив. Впрочем, видно, что очень любит себя. Мишель и Эгги предпочли словоохотливого Лоренса, который, не считая натужных попыток втянуть в разговор Анну, был довольно мил.
Лично Анна полагала, что Джеймс как будто читал ее мысли, а Лоренс слишком откровенно пялился.
34
Понадобилось некоторое время, чтобы Джеймс понял, что Паркер обращается к нему, перекрикивая музыку. Он отбирал для приложения присланные Анной материалы. Она была права, все оказалось очень увлекательно, и Джеймс никак не мог решить, что выкинуть. Рассматривая фотографии, он подумал, что Анна сама немного похожа на императрицу Феодору. Такие же темные, проникновенные глаза.
– Я видел тебя вчера вечером, – сказал Паркер, выключив музыку.
Джеймс почувствовал легкое покалывание в затылке.
– Да?
– С твоей подружкой. Вы шли по Ковент-Гарден.
Лекси оглянулась на них.
– А, – отозвался Джеймс.
Он заволновался. Элементарная ошибка, которую он мог бы с легкостью исправить. Но такой удобный случай… Если сказать: «Она не моя девушка», начнутся новые расспросы о его воображаемой подружке, которую Джеймс еще не придумал. Было чертовски соблазнительно использовать сложившуюся ситуацию. Но кого конкретно видел Паркер?
– Ты ни слова не сказал, когда мы виделись в музее!
Понятно.
– Мне кажется, и не стоит смешивать работу и личную жизнь.
Господи, что он делает?..
Паркер захохотал.
– Она на нас прямо взъелась!
– Да, она хорошо умеет разделять работу и личную жизнь, – отозвался Джеймс.
– Вы уже тогда встречались?
– Ну… типа того.
«Какую паутину мы плетем, когда впервые лжем…» Короче говоря, Джеймс уже пожалел, что соврал. Если бы он рассказал коллегам о разрыве с Евой и выдержал ужасный напор общего любопытства и презрительной жалости, то не оказался бы в столь затруднительном положении. А он проявил слабость. Он солгал, ему поверили, и теперь приходилось расплачиваться. Ложь нужно постоянно поддерживать.
– Ты правда видел эту загадочную девушку, Парки? – спросил Гаррис, игравший в настольный футбол. Паркер кивнул. – Так, так, – произнес Гаррис. Он щеголял в клетчатой шляпе и ресторанной футболке с надписью «Туда и обратно. Самые большие гамбургеры». – А мы уже начали думать, что твоя новая подружка – это просто вырезанная тыковка…
– Ну что ты, я бы ни за что не совратил одну из твоих любимых тыковок, я знаю, как они тебе дороги, – слабо парировал Джеймс, вызвав смешки.