Недовольно хмыкнув, Сара отцепила камею, бросила ее обратно в кармашек и с грохотом опустила крышку сундука.
Чуть спустя раздался стук в дверь – ее приглашали обедать. В кают-компании вместе с ней обедал только Бёрк. С трудом проглотив пару ложек несъедобной мешанины из риса, овощей и курятины (или того, что Сара приняла за курятину), она, извинившись, отправилась в каюту и без сил рухнула на кровать под шелковым покрывалом.
Утром следующего дня она заставила себя выйти на палубу. Прошло несколько секунд, прежде чем поглощенная работой команда заметила Сару, которая любовалась искрящимся под яркими лучами солнца морем. И тут же в ее адрес посыпались ругательства, сопровождаемые враждебными взглядами.
Они донеслись до слуха стоявшего посреди палубы Джейми. Он обернулся, окинул ее взглядом с головы до ног и что-то приказал стоявшему рядом матросу. Тот с недовольной миной снял с головы широкополую шляпу и вручил капитану, который, приблизившись, передал ее Саре.
– Наденьте и не снимайте, а стоять можете на корме, подальше от гиков.
Сара безропотно забилась в угол скамеечки, стоявшей на корме.
– И не вздумайте кокетничать с матросами, не то между ними могут возникнуть ссоры, и тогда я брошу вас за борт.
Ответа он дожидаться не стал, и Сара поняла, что капитан уже сожалеет о принятом накануне решении.
Пусть сожалеет, сколько душе его будет угодно. Она на борту «Феникса» – и дело с концом. Видя из своего убежища всю палубу, она ловила недружелюбные взгляды матросов, снующих мимо нее взад-вперед, слышала их враждебные замечания: женщины на борту, мол, приносят несчастье, даже если умеют штопать мужику башку не хуже, чем парус. Весь этот день и следующий она была вынуждена терпеливо выслушивать их ропот.
Но на третий день, с утра пораньше, девушка увидела направляющегося к ней Окуну, который силком тащил за собой упирающегося парнишку, Генри Фулкса, как она узнала впоследствии. Ему на вид едва минуло одиннадцать лет.
Громкий голос Окуны заглушил протесты мальчика:
– Не поможете ли вскрыть ему нарыв, мисс Сара?
– Не хочу, чтобы вскрывали, – отбивался от него юный бедолага.
Африканец пресек его возражения, ударив пленника что было силы кулаком по голове. Аргумент подействовал, и все трое перешли в импровизированный хирургический кабинет, где Окуна, ловко орудуя огромным ножом, вскрыл у пациента под мышкой нарыв величиной с яйцо черепахи, а Сара, чтобы отвлечь внимание мальчика, рассказывала ему о шалостях своих братьев.
– Ну как, теперь тебе лучше? – поинтересовалась Сара, когда операция была закончена.
– Да, мадам! – И мальчик, спрыгнув со стола, направился было к двери, но Окуна новым ударом могучего кулака напомнил ему о правилах приличия. Юнга приостановился и поблагодарил Сару.
После того как Сара помогла их товарищу избавиться от боли, матросы заметно помягчели. Однако окончательное признание она получила лишь после встречи капитана с мандарином с острова Намоа, что располагался в трехстах милях от Макао.
Едва «Феникс» вошел в порт и спустил паруса, Сара, подчиняясь воле капитана, нахлобучила шляпу на лоб и забилась как можно дальше в свой угол, где никто ее не видел и не слышал. Отсюда она заметила мчащуюся к ним джонку, в которой под огромным шелковым зонтом с причудливой вышивкой восседал, судя по красной пуговице на черной шляпе, мандарин, окруженный чиновниками и слугами.
– Кто это? – спросила она Джона Хардести, которому Джейми поручил Сару на время стоянки.
– Точно не могу сказать, мисс, – он покосился своим единственным глазом на приближающуюся джонку, – но, скорее всего, начальник порта.
– Начальник порта? – перепугалась Сара. – Приплыл, чтобы нас арестовать?
– Приплыл, чтобы положить денежку в карман, – ухмыльнулся Хардести.
Соблюдая ритуал, льстивший честолюбию и поддерживавший репутацию начальника, мандарин в сопровождении всей своей свиты поднялся на борт «Феникса», где его почтительно приветствовали капитан и старпом. Мандарина усадили под навес, специально для этой цели установленный, предложили ему вина и коробку с сигарами. До Сары донеслись запах дорогого табака и голоса беседующих. Мандарин с помощью официального переводчика спросил, почему «Феникс» бросил якорь в порту Намоа, тогда как иностранным судам разрешено останавливаться только в Кантоне.
– Я бы никогда не оказался в Намоа, – с полной серьезностью заявил Стрэйт. – Меня занесло сюда ветром, сбившим шхуну с курса. Прошу ваше превосходительство простить меня и разрешить нам пополнить запасы воды и продовольствия.