Должно быть, ее глаза вдруг помрачнели, улыбка исчезла с губ, поскольку, словно прочитав ее мысли, лорд Чард произнес:
— Я бы хотел попросить вас довериться мне. Вы слишком молоды, чтобы принимать участие в происходящих вокруг вас событиях, хотя они и стали частью вашей жизни.
Девушка знала точно, что он имел в виду. Отведя взгляд, она высоко вскинула голову.
— Боюсь, я не понимаю вас, милорд. Вы говорите загадками.
— Леона, не надо лукавить со мною, — взмолился он.
— Почему бы и нет, когда вы столь искусно умеете притворяться?
Она услышала, как он испустил глубокий вздох, и поняла, что ее удар достиг цели. Но едва она бросилась к верхней ступеньке лестницы, лорд Чард крикнул ей вслед:
— Леона, подождите! Я хочу вам кое-что сказать.
Тон его голоса был настойчивым и притягательным, и она снова почувствовала, как в глубине ее души вспыхнуло крошечное пламя. Ее охватило непреодолимое желание протянуть к нему руки и умолять его спасти их обоих. У нее возникло странное ощущение, что, если она обратится к нему, он не откажет ей в помощи. Однако девушка понимала, что сама по себе эта мысль была безумием, это означало передать Хьюго в руки врага.
Можно ли было вообразить себе более безрассудный поступок? И все же почему тогда лорд Чард казался ей таким сильным, решительным, заслуживающим доверия и, вопреки всякой логике, надежной опорой в несчастье?
На мгновение Леона заколебалась и вдруг заметила этажом выше свешивавшиеся через перила лестничной клетки белые чепцы служанок. Они наблюдали за собирающимися к обеду господами, восторгаясь модными нарядами дам и элегантными костюмами джентльменов.
Уловив ее взгляд, лорд Чард быстро произнес:
— Не теперь, но после обеда выходите со мной на веранду. Я должен с вами поговорить.
Леона ответила ему с загадочной улыбкой:
— Я подумаю об этом, милорд.
— И не сердитесь на меня, — добавил лорд Чард чуть слышно.
— Я не сержусь, — отозвалась Леона, — просто мне с-страшно.
Она поспешно отошла от него, прежде чем он успел сказать что-либо еще, и без оглядки заторопилась вниз по ступенькам, так что ему ничего другого не оставалось, как последовать за нею.
В нетерпеливом стремлении отделаться от него, не чувствуя под собой ног, Леона вошла в гостиную, где собрались гости. Комната представляла беспорядочное смешение красок, шума, смеха, звона бокалов и блеска драгоценностей. Герцогиня заметила приближавшуюся Леону и, устремившись ей навстречу, подхватила под руку.
— Моя дорогая, вы очаровательны! — воскликнула она. — Я должна представить вас своим друзьям.
Сама герцогиня была в этот миг так прекрасна, что у Леоны не укладывалось в сознании, как можно было в этой блестящей толпе обращать внимание на кого-либо еще. В огромной, усыпанной рубинами и бриллиантами тиаре на темных волосах и платье из белой с красным парчи, она как будто порхала по комнате, словно залетевшая сюда экзотическая райская птица, от группы к группе, смеясь, болтая, жестикулируя и знакомя гостей друг с другом, внося повсюду радость и оживление одним своим присутствием.
Леона была представлена бесчисленному множеству людей, чьи имена ни о чем ей не говорили и которые казались ее охваченному тревогой сознанию не более чем скоплением пустых, бессмысленных лиц и голосов, изрекавших подобавшие такому случаю слова приветствия или похвалы.
Когда наконец герцогиня ускользнула от нее, чтобы встретить очередного гостя, Леона очутилась рядом с Хьюго.
— Все готово, — произнес он почти шепотом.
— В котором часу? — спросила Леона.
— В половине девятого, — последовал ответ.
Леона бросила беглый взгляд на каминные часы.
Сейчас было несколько минут седьмого. С чувством странной щемящей пустоты в душе она сообразила, что у нее в запасе два с половиной часа!
Теперь, как ей казалось, она понимала, что должны чувствовать солдаты, получившие приказ в определенный час вступить в битву. Им приходится проводить время в томительном ожидании, занимаясь привычными делами, прохаживаясь с места на место и беседуя, но сознавать при этом, что они, возможно, делают это в последний раз. Разница состояла лишь в том, что для Леоны речь шла не о ее собственной жизни, но о судьбе Хьюго, которая висела на волоске.
Она подняла на него глаза, полные доброты и нежности, на губах появилась мягкая улыбка.
— Я сделаю все, что от меня зависит, родной мой, и ты знаешь это.
— Никто, кроме тебя, не может помочь мне сейчас, — ответил он и затем, заметив краешком глаза приближавшегося к ним лорда Чарда, добавил совершенно другим тоном:
— Ты в самом деле чудесно выглядишь этим вечером, Леона. Поверь, эти цветы идут тебе как нельзя лучше.
— Как раз то же собирался сказать и я, — вставил лорд Чард, едва оказавшись рядом с ними.
Взглянув на него украдкой, Леона вдруг почувствовала, что выдержка оставила ее. Она не могла больше лгать и изворачиваться. Кроме того, в его присутствии у нее возникало неведомое ей прежде ощущение, которое она не в состоянии была себе объяснить или даже попытаться понять.
В легком возбуждении она окинула быстрым взглядом комнату.
— Прошу прощения, — бросила она, — но я должна поговорить с мистером Уэстоном.
Он был последним человеком, с которым ей хотелось бы общаться, но тем не менее она направилась в его сторону.
— Хьюго рассказывал мне о превосходных лошадях, которых вы видели сегодня днем, — обратилась она к нему. — Мне очень любопытно знать, приобрели ли вы что-нибудь для себя?
Николас Уэстон уставился на нее в изумлении. До сих пор Леона недолюбливала его и всячески старалась избегать его общества.
— Разумеется, нет, — произнес он медленно, как будто на ходу подбирая слова. — Там не было ничего, что оказалось бы мне по средствам, — впрочем, я ведь не богач и не любитель азартных игр.
Леона поняла, что он умышленно был невежлив с нею. Но ее это не волновало. Ей достаточно было знать, что хотя бы на мгновение лорд Чард не будет неотступно следовать за нею, что его близость не будет побуждать в ней странное и неудержимое желание прильнуть к его груди и рассказать о том, какой ужас охватывает ее душу перед лицом предстоявшего ей испытания.
Николас Уэстон добавил что-то еще, и она, должно быть, ответила ему, хотя сама не сознавала, что именно.
Она слышала только, как чей-то громовой голос объявил, что обед подан, и обнаружила, как какой-то незнакомец, которого она никогда не встречала раньше, поклонился ей и предложил руку.
По-видимому, на протяжении всего обеда она беспечно щебетала с ним, до нее доносился его смех, а джентльмен по другую руку с не меньшим рвением стремился завоевать ее расположение. Леона не имела ни малейшего понятия, о чем она говорила, замечая лишь, как течет время. И пока одна перемена блюд следовала за другой и множество лакеев уносили позолоченные тарелки лишь для того, чтобы заменить их новыми, большие мраморные часы на камине отстукивали минуту за минутой.
Наконец около девяти часов обед окончился. Герцогиня поднялась со стула и дала знак остальным дамам, что настала пора покинуть комнату.
— Мне еще многое надо сообщить вам, моя белокурая волшебница, — шепотом обратился к ней молодой человек, сидевший по правую руку от нее. — Я буду уповать на то, что джентльмены не слишком долго задержатся за портвейном и разговорами.
Леона улыбнулась ему, но ничего не ответила. Направляясь к двери, она поймала на себе взгляд Хьюго и догадалась, как нелегко ему было придавать своему лицу равнодушное и непроницаемое выражение.
Она скорее чувствовала, чем сознавала, что лорд Чард тоже смотрел на нее. Она ощущала на себе его проникновенный взгляд, но не решилась обернуться.
Вместо этого, чуть понурив голову, она последовала за герцогиней. Остальные дамы вышли вместе с нею, их пышные юбки колыхались над ковром, словно паруса кораблей в открытом море.