Анастасия Акулова
ЛЮБОВЬ КОРОЛЯ
Тихая летняя ночь опускалась над великолепным Версалем, который в свете луны сиял так ярко, что казалось, будто он затмевает собой само ночное светило. И хотя за окном почти не наблюдалось никаких признаков жизни, хотя ленивая нега уже сковала сном тела праздных дворян, король знал наверняка, что власть Морфея здесь иллюзорна.
Версаль никогда не спал.
Лучше всего эту очевидную истину доказывал сам король, нередко проводивший бессонные ночи над бумагами, картами, в разговорах с министрами, которые тоже спали лишь по нескольку часов в сутки, и прочими неотложными делами. Он жаждал сделать Францию великой, и ради этого не жалел никого, даже себя. Ведь Солнце, с которым его отождествили, сияет не ради себя, а чтобы осветить мир. Несмотря на то, что рождён королём, именно этот путь Людовик выбрал сам.
Но и у него случалось такие вечера и ночи, когда не удавалось собрать волю и мысли, когда настойчивые думы ненадолго возносили личное над общим. Такие очарованные ночи, как эта…
В камине тихо и по-своему мелодично потрескивали поленья, затухающий огонь отбрасывал на стены блики и неровные тени. Не особо задумываясь над своими действиями, Людовик разворошил уголья, даже не заметив, что белоснежные кружева его рукавов слегка запачкались золой. В выразительных карих глазах этого властного молодого мужчины танцевали языки пламени, и виноват в этом был отнюдь не только огонь камина. Четко очерченная линия губ изломалась в горькой улыбке: Людовик вдруг вспомнил другую такую очарованную ночь. Перед глазами так и стояло её удивлённое лицо, когда он так же разжигал огонь, чтобы она согрелась.
В тот момент, кажется, он что-то объяснял ей перед картой, что-то касающееся политики (уже одно это было для него странно, ведь король привык разговаривать с хорошенькими женщинами вовсе не об этом), а она не просто слушала, она понимала. Впрочем, трудно было ожидать чего-то другого от женщины, самостоятельно сколотившей огромное состояние. Уже хотя бы этим Анжелика отличалась от других. Кроме того, он не знал никакого другого человека — тем более женщину! — который мог бы в подобный момент прервать его и заявить:
— Я замёрзла.
В этой шокирующей непосредственности — вся она…
— Замерзли? — удивился король. — Неужели у вас такая слабая натура? Никто прежде не смел жаловаться на холод в моем присутствии.
И это действительно так. Подобострастные придворные предпочли бы скорее удавиться, чем прервать своего восхитительного Короля и вызвать у него хотя бы намек на гнев.
— Да, все боялись, что вы будете недовольны.
Конечно, причём настолько часто, что именно это нередко и вызвало недовольство.
— А вы?
— Я тоже боюсь. — честно призналась маркиза. — Но еще больше я боюсь заболеть. Как же я тогда смогу выполнить поручение вашего величества?
Король ласково улыбнулся, впервые почувствовав, что в его гордом сердце затеплилась нежность.
— Ладно, — решительно сказал он, — я бы с удовольствием поговорил с вами еще, но не хочу заморозить вас.
Он снял теплый бархатный халат и накинул его на плечи Анжелики. И сам поразился тому, как привлекательно, как уместно она в нем смотрелась.
После этого король, на коленях стоя перед камином, стал энергично орудовать кочергой, а затем принялся раздувать тлеющие угли.
— Бонтан, видимо, разоспался, — оправдывался он, — а мне не хочется больше никого звать, чтобы не разглашать тайну нашей встречи.
Король поднялся с колен. В тот момент он выглядел как разбогатевший ремесленник, которому пришлось пережить трудную жизнь.
В зелёных глазах Анжелики отразилось такое удивление, что Людовик не сдержал по-мальчишески весёлой улыбки.
— В такое позднее время можно и забыть о дворцовом этикете. На долю королей выпал тяжкий жребий. Им приходится отчитываться за каждый жест и шаг перед всем миром и даже перед будущим поколением. Это правило распространяется не только на них, но и на всех, кто их окружает. И только ночью я становлюсь самим собой.
Он провел рукой по лицу, как бы снимая маску.
— Ночью я становлюсь обыкновенным человеком. Мне нравится этот кабинет, где я работаю в тишине и покое. Ночью я могу пригласить сюда тех, кого искренне хочу видеть. Да, ночь — лучшая подруга короля!
Он и вспомнить не мог, кому в последний раз говорил что-то подобное. Ей хотелось доверять, потому что она одна всегда была с ним честной.
Искреннее восхищение, которое не сумела или не захотела скрыть Анжелика, стало лучшей наградой за все его труды. Выросший среди матерых льстецов, Луи отдал бы все сказанные ему когда-либо комплименты за один вот этот её восхищенный взгляд.