Именно в этом огромном доме с мягкими коврами и вышколенной прислугой, пылающими каминами и чувством значительности 19 сентября 1934 года родился
Бриан Эпштейн. С этого дня для Куини больше никто не существовал. Хотя она и любила своего второго сына Клайва, родившегося двадцать один месяц спустя, но он не вызывал у нее такого восхищения, как Бриан. Когда начались бомбежки, детей перевезли в другой красивый дом в относительно безопасном районе Сауспорте. Бриан вырос испорченным, капризным, нервным ребенком, маменькиным сынком и воплощением Маленького Лорда Фаунтле–роя. Он рано стал тяготеть к изысканной роскоши и уже маленьким мальчиком получал удовольствие от красивой одежды и дорогих ресторанов. Куини заметила, что у него слегка косит один глаз, и тут же уложила его в госпиталь на операцию, а это был период самых страшных бомбежек Ливерпуля. Подруга Куини сказала: «Вокруг взрываются бомбы, неужели тебя беспокоит косоглазие?» Но косоглазие делало Бриана неполностью совершенным, и Куини всякий раз это осознавала, глядя на него. В госпитале она проводила все ночи у его изголовья, в то время как на город падали бомбы, и спала, сидя на стуле с жесткой спинкой, рядом с кроваткой Бриана.
Когда Бриану было десять лет, его исключили из ливерпуль–ской частной школы за то, что он рисовал неприличные картинки. Куини защищала своего талантливого сына, утверждая, что он всего лишь делал эскизы для танцевальной программы, но тем не менее ее попросили забрать мальчика. Втайне она была этому рада, так как была уверена, что Бриана исключили потому, что он еврей. Куини повсюду видела симптомы антисемитизма и в Бриане развила эту манию, ставшую лейтмотивом его жизни. Когда Бриан чувствовал себя неуютно из–за своего пристрастия к гомосексуализму, он во всем обвинял антисемитизм и реагировал очень бурно.
Сменив несколько школ, из которых его забирали со скандалом, к пятнадцати годам он учился уже в седьмой. Наконец, он попал в Рекин, школу в Шропшире, где увлекся театром и, кажется, на время почувствовал себя счастливым. Но и из Рекина Гарри с Куини получили от него письмо, в котором он сообщал: «Я понимаю, что вам это может не понравиться, но я решил оставить школу и стать модельером». «Вы даже представить себе не можете, — говорила Куини, — какое впечатление это письмо произвело на Гарри. Он ужасно расстроился». Тем не менее Куини защищала сына и потребовала, чтобы Гарри разузнал, как устроить Бриана к ведущему парижскому модельеру. Однако дело обернулось иначе. Разъяренный Гарри предъявил Бриану ультиматум, заявив, что он будет работать в семейном мебельном магазине на Уолтон Роуд. Худой розовощекий юноша считал себя обреченным работать продавцом в мебельном магазине за пять долларов в неделю, и это было для него страшнее смерти. Но судьба распорядилась иначе. 9 декабря 1952 года Бриан получил повестку в национальную армию. После обучения в Алдершоте благодаря нескольким звонкам родителей влиятельным людям его перевели служить в Лондон. В Лондоне жила сестра Куини, тетя Фрида. Бриан приезжал к ней на обед каждый понедельник, а по вторникам звонила Куини, чтобы получить подробный отчет о его делах. Не прошло и десяти месяцев, как майор обнаружил то, что позволило ему сократить срок службы Бриана. Обеспокоенная состоянием здоровья Бриана, Куини позвонила офицеру и потребовала объяснить, за что увольняют ее сына. Офицер дал уклончивый ответ: «По психическим мотивам». «А что с ним конкретно?» — допытывалась Куини. Офицер сочувственно понизил голос: «Эх, бедняга…»
Неприкрытые факты, подтверждающие, что Бриан гомосексуалист, потрясли Куини. Бесполезно было отрицать собственную вину, ей пришлось расплачиваться за это всю жизнь. Гарри же еще сильнее привязался к младшему сыну Клайву, который успешно служил в армии. Куини заявила: отныне все, что захочет Бриан, будет принадлежать ему.
По возвращении Бриана из армии они открыли для него отдел в семейном магазине Хойлейк, где он мог продавать мебель, поставляемую из Лондона, и расставлять ее спинками к витрине. Благодаря предпринимательскому таланту и хорошему вкусу Бриана магазин пользовался огромным успехом. За год доходы почти достигли доходов магазина на Уолтон–стрит. Эпштейны вздохнули с облегчением и несколько успокоились по поводу Бриана, как вдруг он ошарашил их очередным широкомасштабным проектом. Теперь он хотел играть. Он всегда любил театр и знал многих актеров «Плейхауза», известного ливерпульского театра. Однажды вечером в баре, куда часто наведывались артисты, Бриан познакомился с Брианом Беффордом, молодой звездой, и тот уговорил его поступить в училище для артистов. Несколько недель спустя Бриан бросил магазин и стал слушателем Королевской Академии Драматического Искусства в Лондоне, пожалуй, самой знаменитой из английских артистических школ. Бриан даже сам удивился, что его приняли.