— Ну что ты молчишь и смотришь в одну точку, как идиот? — Вот как она ко мне обратилась. Словно не моя Майка со мной говорила. Она уже не щебетала звонким голосочком растерянной, нуждающейся в опеке и объяснениях происходящих в мире событий лицеистки. «Как идиот»!
И сейчас то же самое! Пришла в гостиную и стоит надо мной. Видит же, что я спортивную программу смотрю, зачем явилась? Что ей надо?
— Так что не говори мне, будто нечего было есть, ведь гуляш я еще вчера приготовила, вам с Дедом лишь нужно было достать его из холодильника и разогреть. — И глаз с меня не спускает. Никакой скромности! — И соус приготовила, вкусный, густой, с грибами, как Дед любит, и все это в холодильнике, Павел. Но вам все надо под нос сунуть, как маленьким детям… — Загораживает экран, говорит громко, без стеснения. А кони скачут. Один споткнулся, и всадник чуть не выпал из седла и не рухнул в ров с водой. Я даже подскакиваю на диване — так это могло быть интересно. Но он, к сожалению, не упал! — Видишь ли, Павел, — снова повторяет это чертово «Видишь ли, Павел», — я думала, для тебя хоть Дед важнее Конторы, и что когда он к нам в гости приехал, ты хотя бы раз пораньше домой придешь, но, как оказалось, Контора важнее. Я уж точно не была для тебя важнее Конторы… — И уходит из гостиной. Закрывается в ванной, а я снова могу наслаждаться тишиной и покоем.
Наконец она уложила Малыша. Неужели он сам не может заснуть? Почему она все время должна к нему ходить? Что из него выросло, что выросло?! Но что я могу с этим поделать, что? Хорошо еще, что она с ним целый день не сидит, как тогда, когда он был слюнявым лягушонком. Теперь-то он почти мужчина!
А вообще он так к ней привязан, к этой Майке. Как будто никого, кроме нее, на свете нет, — не отходит от нее ни на шаг. Ой, как же ему его мамочка нравится! А не слишком ли она ему нравится? Все время с ней обнимается, лезет на руки. И все время: мамочка — то, мамочка — это. Любимая мамочка. А когда он приходит к нам, залезает на кровать, укладывается рядом с ней, словно это его кровать. К нам в кровать приходит! А Майка такая счастливая, такая довольная. Обнимаются, дурачатся. Еще бы, на нее никто так никогда не смотрел! А теперь у нее есть пятилетний жених. Маменькин сыночек, чтоб его!
Я же должен как-то этому противостоять. Майка ведь совсем голову потеряла, не понимает, что из него вырастет, если она без конца будет его обнимать, ласкать, маменькина сынка воспитывать. Кто-то ведь должен думать, к чему это может привести! И нет ничего удивительного в том, что именно я об этом думаю.
Потому что женщины распускают детей, чирикают над ними, то и дело кормят их и одевают, а еще обнимают и разрешают приходить в кровать. И такие от этого счастливые!
А как ребенок в таких условиях научится думать? Как станет самостоятельным, решительным и сильным мужчиной? Об этом заботится отец!
Для сына авторитет отца должен быть непререкаем. Потому что авторитет отца, как говорит Дед и Отец в одном лице, формирует у ребенка все самые важные качества, благодаря которым эволюционировала наша цивилизация. Только отец является для сына примером, на него он должен равняться, стремиться походить во всем — в образе мыслей, привычках, смелости, работоспособности, самообладании и честности. По-другому быть не может! А оставь все это матерям, бог знает что получится. И что тогда с миром будет?
Поэтому когда Малыш приходит к нам в кровать, я его выпихиваю. Говорю, что это не его место, и сталкиваю на пол.
— Павел, успокойся! — Майка всегда злится в таких случаях. — Ведешь себя как Лай. [3]И как идиот. Он приходит, чтобы и с тобой поваляться. Павел, ты не видишь, что ему приятно, когда мы вместе?
Ясное дело, оскорбления начинаются, имена из мифов, которые я, наверное, должен со школы знать и как Юрист тоже. Разумеется, я знаю Сенеку, Юлия Цезаря и Аристотеля. И даже знаю, кто такой Эдип, теперь на каждом шагу об этом Эдипе говорят, даже фильм сняли «Царь Эдип». Но кто такой Лай, я не знаю и спрашивать ее не собираюсь. Сидит себе дома, ничего не делает, только читает и переводит, вот и знает всех этих мифологических героев!
— Вместе? Ему приятно, когда мы вместе? — Я со злостью ударяю кулаком по одеялу. — Да он сюда приходит только ради тебя. Он только на тебя смотрит. На тебя залезает!
— Ничего удивительного, ведь ты его сбрасываешь с кровати. — Майя направляется в комнату Малыша, чтобы его успокоить.
— И сейчас к нему бежишь, словно он ни минуты без тебя обойтись не может! Делаешь из него маменькиного сынка! — кричу ей вслед.
— Тогда ты иди к нему и объясни, почему спихнул его с кровати, когда он пришел с нами поздороваться. — Майя возвращается в спальню.
Она совершенно не думает, не думает и все! Знает древнегреческую мифологию, но не способна думать. Она не понимает, что я сделал это ради блага Малыша, чтобы он чувствовал авторитет отца. А Майка не осознает, что я взращиваю в нем мужское начало, которое важно для всей цивилизации и культуры, ибо мужское начало — фундамент всех начал и принципов. На примере Майки, однако, видно, что женщины и матери даже представления об этом не имеют.
Главное в воспитании — принципы! Мужские принципы! Организованность и Пунктуальность. Воспитать из избалованного маленького чудовища цивилизованного человека, ввести его в мир высоких ценностей может только Организованность и Пунктуальность. А Организованность и Пунктуальность — качества, присущие только мужчинам. Только мужчина способен осознать значение этих понятий.
То, что Майка с самого начала делала с Малышом, у меня просто в голове не укладывалось. Я пытался навести порядок. Но где там! То она летала к нему с грудями, похожими на мячи, в любое время дня и ночи. То просыпалась по ночам, укачивала его. Цирк какой-то! Все время с ним, только с ним! А все должно быть по-другому. Организованность и Пунктуальность! В восемь вечера засыпает — и точка. Тишина, никакого крика, плача, и нечего к нему ходить. И подъем в определенное время. И нечего по ночам вставать! Вот со мной так было, потому что такие правила Дед и Отец в одном лице установил. И какой великолепный результат!
— Послушай, Павел, я лучше знаю, что делать с Викторком. И вообще, по ночам он не так часто просыпается, да и засыпает быстро. — Вот что она мне сказала, когда я заявил, что так больше нельзя, что я этого не потерплю. — А если ты не хочешь, чтобы я к нему все время вставала, то сам к нему можешь пойти и посидеть с ним.
Надо же, придумала! Если я буду к нему ходить, то кто станет для него примером Твердости и Самообладания, кто научит его Организованности и Пунктуальности? Хотя иногда я к нему заходил, но тогда он еще сильнее плакать и кричать начинал. Ну, раз не хочет со мной, то и не надо! Просить не буду!
Потому что нужно во всех ситуациях придерживаться принципов и сохранять авторитет! Так Дед и Отец в одном лице делал. И всегда все спокойно было, никто ни разу на меня руки не поднял. Деду и Отцу в одном лице достаточно было нахмурить брови, сделать глубокий вдох, так, что его лицо краснело, и произнести пару-тройку слов своим солдатским голосом, и я уже знал, что совершил плохой поступок и никогда больше так не делал, поскольку Деду и Отцу в одном лице это не нравилось. Исправлялся. Дед ни разу меня не ударил. В конце концов, я в польской семье вырос, а не где-то там!
У нас в прихожей всегда Шпицрутен висел. Рядом с собачьими ошейниками. Старинный Шпицрутен, кожаный, с деревянной ручкой. Красивый Шпицрутен, настоящий, польский, из поместья. Им лошадей погоняли, им же Дед и Отец в одном лице пользовался, выезжая верховых лошадей. От коней, конюшен и обширных полей даже фотографий не осталось, а Шпицрутен сохранился. И вместо коней были собаки, потому что Дед любил животных. Когда они сильно разбасурманивались, как Дед и Отец в одном лице говорил, и выводили его из себя, то Дед прибегал к помощи Шпицрутена. Вернее, так он им свою шероховатую любовь демонстрировал. Было очень интересно смотреть, как собаки, завидев в руке Деда и Отца в одном лице Шпицрутен, сначала разбегались по углам, потому что знали, что им светит, потом скулили и распластывались перед Дедом и Отцом в одном лице. А когда он по ним проходился, они выли, будто с них кожу сдирали, а ведь ничего такого не было.
3