– Любимая, я не могу больше… Пожалуйста, не отталкивай меня, – тихо взмолился Роуленд, и в ту же секунду твердыня пала. Она начала двигаться в такт, два человека словно слились воедино. Так хорошо Роуленду не было еще никогда в жизни. На долю секунды ее лицо стало абсолютно непроницаемым. Роуленд уже научился распознавать этот момент: Джини была на грани. Однако долго любоваться ее лицом он не смог – слишком острым было наслаждение, слишком невыносимым желание. Они кончили одновременно. Крепко сжав Джини в объятиях, Роуленд простонал ее имя. Ему еще многое хотелось сказать, и он чуть было не сказал ей всего этого, но заставил себя промолчать. Сжав ее руку, Роуленд решил, что их тела уже сказали друг другу все без слов.
Позже, когда они лежали рядом в постели, а сквозь щель в занавесках пробивался слабый отсвет городских фонарей, Джини повернулась к Роуленду и начала заново изучать его. На ее губах играла ленивая улыбка наслаждения, глаза были подернуты дымкой усталости от любви. Проведя ладонью вниз по его животу, она запустила пальцы в заросли волос. Реакция последовала незамедлительно.
Ее собственное тело ощутило ответный толчок изнутри. Она низко склонилась над Роулендом, так что ее груди слегка задели возбужденный столб. В следующее мгновение Джини прильнула к нему ртом. От прикосновения ее губ и языка Роуленд конвульсивно вздрогнул.
– Мы упиваемся друг другом. – Она подняла голову и поцеловала его в губы. – Друг другом, сексом. Но не слишком ли? Мы же договаривались: только один раз. Вернее, это говорила я…
– Когда ты сказала это, было уже поздно. – Он поймал ее ладонь, и их пальцы переплелись. – Один раз. Пять раз. Шесть. Хоть сто. Какая разница?
– Может быть, ты и прав. Я по-прежнему безумно хочу тебя. И вижу, как ты хочешь меня. Кажется, и на улице Сен-Северин хотел?
– Да, – улыбнулся Роуленд. – И возле церкви тоже.
– А в такси?
– В такси мне пришлось особенно туго. А здесь стало просто невыносимо. Пока ты висела на телефоне, я изо всех сил пытался слушать, что говорила мне Линдсей, но ничего не слышал.
– А я не слышала, что говорит мне полицейский. Я способна была слышать только тебя. Чувствовать тебя. Твои руки. И это.
Она приподнялась, направляя в себя возбужденную плоть Роуленда, и, глядя ему прямо в глаза, медленно опустилась на него. На ее ресницах блеснули слезы. Притянув к себе голову Джини, Роуленд принялся осушать их поцелуями. Неукротимое желание и необыкновенная нежность соседствовали в его душе.
– Тебе грустно, любимая? Ты грустишь? – забормотал он, не отрываясь от ее губ. – Не надо. Я все понимаю. Хорошо, пусть будет только один раз. Только эта ночь…
– Да-да. Одна ночь. Ночь вне времени…
Она не смогла продолжить – ее начала бить сильная дрожь. Роуленд разрядился, но к радости свершения на сей раз примешивалась печаль, даже душевная боль. После этого Джини, свернувшись клубочком, заснула на его руке, а Роуленд лежал с открытыми глазами, бережно прижимая ее к себе и прислушиваясь к ее размеренному дыханию. Он подсчитывал в уме, сколько еще часов осталось им провести вдвоем, со страхом приговоренного ожидая позднего зимнего рассвета.
Несколько раз за ночь принимался звонить телефон, и каждый раз отвечать на звонки приходилось дежурному администратору. В полседьмого утра, когда серый свет забрезжил в щелке между шторами, Роуленд осторожно встал и прошел в гостиную. В этом отеле было заведено утром просовывать под дверь номера конверт с информацией о том, кто звонил постояльцу в течение ночи. Все звонки оказались адресованными Джини. Их было много – намного больше, чем ему поначалу казалось. Конверт выглядел угрожающе раздутым. Роуленд положил его на письменный стол Джини, подобрал с пола кое-какие бумаги и бросил взгляд на карту города, которую они вместе столь дотошно изучали минувшей ночью.
«Что же теперь?» – спросил он себя, попытавшись сосредоточиться на рабочих задачах. Его взгляд рассеянно скользил по предметам, в беспорядке разбросанным по столу: карта, записная книжка Аннеки, его собственные блокноты, блокноты Джини, диктофон, пленки… Сейчас эти вещи не вызывали у него никаких эмоций, казались абсолютно бесполезными и ненужными. Роуленд провел ладонью по лицу. Он чувствовал себя измотанным, опустошенным – неумеренные плотские утехи и стремительно развивающиеся события не остались без последствий. Неужели для того, чтобы испытать такой надлом, достаточно всего одной ночи?
«Нет, – поправил себя Роуленд, поняв, что лжет самому себе. – Произошло это не за считанные часы». Все началось вовсе не в тот момент, когда он вчера вечером, впервые приведя Джини в эту комнату, ощутил внезапный приступ страсти к этой женщине, которую едва знал. Но когда же в таком случае? Сколько времени он неосознанно готовился, можно сказать, формировался, к событию, которое показалось ему полной неожиданностью?
Он в раздражении смотрел на разложенную карту, пытаясь унять в душе смутную тревогу. Перед его глазами лежал весь город: улицы, дороги, магистрали, река, берег левый, берег правый. Зазвонил телефон. Роуленд схватил трубку.
Из нее донеслось потрескивание. Молчание, потом снова какие-то помехи, и в конце концов низкий гул.
– Да? – нетерпеливо буркнул Роуленд. – Кто звонит?
– Паскаль Ламартин, – проговорил издалека голос спокойно, но с напором. – Нельзя ли попросить Женевьеву Хантер?
Роуленду показалось, что он замешкался на долю секунды дольше, чем следовало, обдумывая, что ответить. Однако когда он заговорил, понял, что выбрал правильный тон.
– Боюсь, вас соединили не с тем номером, – сказал он. – Надо бы мне разобраться с администратором.
– Это номер 810?
– Да, и Женевьева Хантер действительно проживала здесь вчера, но ее перевели в другой номер, когда приехал я.
Я ее редактор. Кажется, ее поселили где-то на шестом этаже, поближе к Линдсей Драммонд. Вы Линдсей знаете?
– Да. Но дежурный сказал…
– А-а, от этих дежурных никакого проку, – добродушно протянул Роуленд. – Бестолочь. Никогда от них не добьешься помощи, когда нужно кого-нибудь найти. К тому же отель забит под завязку, только наш «Корреспондент» чуть ли не в двадцати номерах разместился. Пусть проверят получше. Скорее всего она на шестом. Хотя кое-кто из наших есть и на двенадцатом. Если только, конечно, она не переехала в другой отель…
– Что ж, видно, придется позвонить дежурному администратору еще раз.
– Тут такое дело… – торопливо заговорил Роуленд. – Вряд ли вы ее сейчас найдете. Она мне говорила, что собирается сегодня куда-то спозаранку. Какое-то интервью или еще что-то в этом роде…
– В такую рань? – В мужском голосе зазвучали металлические нотки. – Еще и семи нет.
– Но вы еще можете застать ее. Возможно, я ошибаюсь. Если хотите, я могу позже ей сказать, что вы звонили. Что-нибудь передать ей? А то мы около одиннадцати должны с ней встретиться на одной пресс-конференции. У нее есть ваш телефон? Может, она перезвонит вам?