Возмутительно сексуальная, беззастенчиво эротичная Лила пугала его больше, чем любая знакомая женщина. В голове снова возник образ сидящей на скале русалки, расчесывающей влажные пряди и заманивающей на погибель беспомощных мужчин обещанием невероятного наслаждения.
Восстал инстинкт выживания, заставив Макса отодвинуться. Лила замерла в той же позе — веки опущены, губы полураскрыты. Только в этот момент он понял, что все еще сжимает ее запястья, и ощутил биение пульса под пальцами.
Медленно, еще мгновение паря в одурманивающей невесомости, Лила открыла глаза и облизнула губы, смакуя сохранившийся на них вкус. Потом улыбнулась.
— Ладно, доктор Квартермейн, кажется, история не единственный предмет, к которому вы способны. Как насчет еще одного урока?
Желая большего, она подалась вперед, но Макс встал и тут же обнаружил, что земля под ногами такая же неустойчивая, как палуба судна.
— Думаю, на сегодня достаточно.
Лила с любопытством взглянула на него и откинула волосы назад.
— Почему?
— Потому что…
Потому что, если они еще раз поцелуются, он непременно дотронется до нее. А если дотронется — неодолимая потребность, — то не выдержит и займется с ней любовью прямо здесь, на залитой солнцем лужайке, на виду у всех.
— Потому что не хочу воспользоваться вашим настроением.
— Воспользоваться? — растроганно и насмешливо протянула Лила. — Вы такой милый.
— Был бы признателен, если бы вы не заставляли меня чувствовать себя идиотом, — вспыхнул Макс.
— Разве? — Ее улыбка стала вдумчивой. — Милый — не значит идиот, Макс. Просто большинство мужчин, которых я знаю, с радостью воспользовались бы подвернувшимся моментом. Скажите, что вас так обидело, а потом — почему бы нам не вернуться в дом? Свожу вас в башню Бьянки.
Он действительно обиделся и собирался признаться в этом, но последние слова соблазнительно ударили в голову.
— Башню Бьянки?
— Да. Хочу показать вам ее.
Лила выжидающе протянула руку.
Макс хмуро глядел на нее, изо всех сил пытаясь сообразить, кто такая Бьянка. Затем, кивнув, помог Лиле подняться.
— Прекрасно. Пойдемте.
Макс уже исследовал часть особняка — лабиринт помещений, некоторые из которых пустовали, а другие были забиты мебелью и коробками. С внешней стороны дом — со сверкающими окнами, изящными подъездами, гармонирующими с выступающими башенками и парапетами — казался то ли крепостью, то ли старинным поместьем. Внутри представлял собой хаотичную путаницу сумрачных коридоров, омытых солнцем комнат, обшарпанных полов и отполированных перил. Башни уже очаровали его.
Лила довела Макса до двери на лестничной площадке наверху восточного крыла.
— Макс, толкните ее хорошенько, — попросила она, и ему пришлось основательно упереться плечом, прежде чем раздался глухой скрип дерева. — Все забываю попросить Слоана отремонтировать ее.
Взяв Макса за руку, Лила вошла внутрь.
Это была большая круглая комната с палладианскими окнами. Небольшой слой пыли устилал пол, но кто-то бросил несколько разноцветных подушек в кресло. Старый торшер с запятнанным абажуром, украшенным кисточками, стоял поблизости.
— Воображаю, что здесь она переживала самые прекрасные моменты жизни, — начала Лила, — в компании с самой собой. Она имела обыкновение приходить сюда, чтобы побыть в одиночестве и помечтать.
— Кто?
— Бьянка. Моя прабабушка. Посмотрите, какой потрясающий вид.
Лила потянула гостя к окну, чувствуя потребность разделить с ним красоту пейзажа, показать море и скалы. Место должно выглядеть пустынным, подумал Макс, но вместо этого внезапно оказалось волнующим и разрывающим сердце. Когда он дотронулся рукой до стекла, Лила удивленно посмотрела на него. Она делала то же самое бесчисленное количество раз, словно желая коснуться чего-то недосягаемого.
— Здесь… так печально.
Макс хотел сказать: «Красиво или захватывает дух», поэтому нахмурился.
— Да. Но иногда и спокойно. Тут я всегда чувствую близость к Бьянке.
Бьянка. Имя настойчиво билось в голове.
— Тетя Коко рассказывала вам ее историю?
— Нет. Существует какая-то история?
— Конечно.
Лила бросила на него любопытный взгляд.
— А я-то гадала, поведала она вам калхоуновскую версию или ту, что в прессе.
Висок в том месте, где заживала рана, начал слабо пульсировать.
— Не знаком ни с той, ни с другой.
Через мгновение Лила продолжила:
— Бьянка выбросилась из окна в одну из последних летних ночей 1913 года. Но ее дух остался.