— Но ведь это же из-за тебя она попала в беду, Вик,— мягко напоминает мне Крис.
— Я знаю. И видит бог, как бы я хотел, чтобы ничего этого не было. Как бы я хотел! — Я закрываю лицо руками. Ах, Крис, если бы только я встретил такую девушку, как ты! Девушку, с которой я мог бы стать лучше, а не хуже.
— Но ты ведь женился на Ингрид! Ты же сам выбрал ее себе в жены.
— Да-да! Получил удовольствие, позабавился — теперь расплачивайся. По-твоему, это называется выбрать ее себе в жены? Ты же знаешь прекрасно, что по нашим правилам, если ты сделал девушке ребенка, выход для тебя только один — жениться на ней. Не имеет значения, любишь ты ее или нет, главное — покрыть грех, чтобы ее честь была спасена.
— Так вот почему ты женился, Вик? Я немного догадывалась.
— Ну, теперь ты знаешь.
— Но какое-то чувство у тебя же к ней было, Вик?
— Ты женщина. Я не знаю, можешь ли ты это понять. С тобой ничего такого не было, ты сразу встретила Дэвида и должна всю жизнь благословлять судьбу. Не каждому так повезет. Сначала, с самого начала мне казалось, что
279
у нас с Ингрид тоже так, как у вас, только это длилось недолго.
— Но ты и потом продолжал встречаться с ней?
— Да, продолжал... Тут уж были другие причины.
— Похоже... похоже, ты думал только о себе?
— Я один раз совсем было, порвал с ней. Считал, что покончил с этим навсегда. Но она сама бегала за мной. Я чувствовал, что веду себя как последний подонок, но она все равно хотела встречаться со мной, и я решил, почему не взять то, что само плывёт в руки. Ну, как-то раз зашел слишком далеко, а теперь вот расплачиваюсь. И очень дорого расплачиваюсь, черт побери, Крис, можешь мне поверить...
Я сижу за столом, уронив голову на руки, и Крис некоторое время молчит. А когда она наконец говорит, я поднимаю голову и смотрю на нес во все глаза.
— Но в конце концов, Вик, знаешь: что посеешь, то пожнешь, не так ли?
Я совершенно ошарашен, словно меня огрели дубинкой по голове.
— И это ты говоришь? Ведь так всё: скажут... И ты что же —- ничего другого не можешь мне сказать?
— А разве это не так? — говорит она. — Ведь это же правда, разве нет?
— От тебя я ждал другого.
— Я должна говорить с тобой начистоту, Вик. Я считаю, что ты не можешь никого винить, кроме самого себя. Если бы ты не тронул этой девушки, ты бы не сидел здесь сейчас в расстройство чувств. Что плохо, то плохо, и никто не имеет права сваливать свою вину на других.
Я никак не могу прийти в себя от изумления. Я просто не узнаю ее. Это не та Крис, к которой я всегда прибегал в тяжелую минуту, зная, что на нее можно положиться, что она вызволит из беды, подскажет, как нужно поступить. Моя первая мысль была о ней, я бросился к ней, сюда, а теперь я получаю здесь то, что мог бы свободно получить-и дома.
— Ты рассуждаешь совершенно как наша мать.
— А почему бы мне не рассуждать так? Конечно, она сказала бы тебе то же самое, знай она все. Ты женат и не имеешь права об этом забывать.
Я чувствую, как вся горечь поднимается у меня со дна
280
души, к горлу подкатывает комок, и мне кажется, что я сейчас задохнусь.
— Да, я женат, еще бы! Вы все старались как могли — изо всех сил толкали меня на этот брак. Никто, ни один человек, не сказал: не делай этого, раз ты не хочешь.
— Да разве об этом могла идти речь — хочешь ты или не хочешь? Ты сам толкнул себя на этот, брак, когда позволил себе это с Ингрид. И хорошо, что у тебя по крайней, мере хватило характера принять на себя ответственность за свой поступок.
— И на всю жизнь притом. Черное — это черное, белое — это белое. Интересно, кто-нибудь из вас слыхал, что существуют, черт подери, другие цвета? Например, серый, черт подери?
— Ты все время чертыхаешься, Вик, Раньше этого не было.
Все мне это говорят — что я все время чертыхаюсь, почему бы это, интересно...
— Не знаю даже, что тебе и сказать, Крис, — говорю я, помолчав. — Прежде я всегда мог обо всем говорить с тобой. Мы как-то ближе были друг к другу. И ты все понимала лучше других.
— Может быть, я и сейчас понимаю лучше других, по только я не могу просто махнуть волшебной палочкой и сделать так, чтобы все опять было в порядке. Когда ты шел сюда сегодня, тебе, верно, чудилось, что, как только ты расскажешь мне о том, что произошло, все каким-то образом наладится и будет опять так, как было до твоей женитьбы. Правильно я говорю? Ничего, дескать,—я знаю, уж, Крис как-нибудь вызволит меня из беды. Мне очень жаль, Вик, но это невозможно. На этот раз все слишком серьезно.
Я поворачиваюсь на стуле и смотрю в окно. В ясные дни у них тут недурной вид из окон, но сейчас за окном одна серая грязь и сырость да заводские трубы, которые торчат из тумана за рекой.
— Что же ты думаешь делать? — спрашивает наконец Крис.
— Не знаю. Знаю только одно: назад я не вернусь и с этой старой коровой, мамашей Росуэлл, жить под одной крышей не стану. — Да она, я думаю, и не примет тебя теперь обратно.
281
— Да, конечно... — Я не рассказал Крис о том, что меня стошнило на ковер. Это единственная подробность, о которой мне не хочется ей говорить. — Ну что ж, это упрощает дело.
Дэвид появляется из спальни, рассовывая сигареты, спички и газеты по карманам. Он неплохо одевается, наш Дэвид, но вечно портит свои красивые костюмы, набивая черт-те чем карманы.
— Вик ушел от Ингрид, — сообщает ему Крис.
— Да я уже догадался, — говорит он. — Мне очень жаль. Жаль, что до этого дошло. Можем мы что-нибудь для тебя сделать?
— Придется, по-видимому, — говорит Крис. — Нужно будет поместить его у нас, хотя бы на эту ночь.
— Пожалуйста, не стесняйте себя по моей милости.
Крис оборачивается ко мне.
— Давай обойдемся без ломанья, Вик,— говорит она. — Куда еще можешь ты пойти? Тебе же, наверно, не хочется возвращаться сейчас домой к родителям?
Внезапно я чувствую, что у меня искажается лицо. Чувствую, как его перекашивает, и ничего не могу поделать, не могу взять себя в руки.
— Нет у меня дома, — говорю я, — нет у меня, чтоб мне трижды сдохнуть, дома! — И я тычусь лицом в стол и плачу, даже не стараясь сдержать слез, выплакиваю все, все, что скопилось в душе за эти полгода и теперь рвется наружу.
II
Эту ночь, а потом и еще две-три ночи я сплю на кушетке в гостиной. Я все никак не решу, что мне делать. У меня нет никаких планов. Единственное намерение, которое у меня было, — вернуться домой к родителям, в исходное, так сказать, положение, — отпало, поскольку на следующий же день Крис сообщила мне, что видела нашу Старушенцию.
— Она заходила сюда?
— Нет, я заглянула к ней по пути из школы.
— Ты ей все рассказала?
— За этим я и пошла. Она должна знать, Вик, и пусть уж лучше узнает от кого-нибудь из нас, чем от посторонних лиц.
282
— Да, конечно. Что же она сказала?
— Она была очень расстроена. — Я замечаю, что Крис колеблется. — Сказала, чтобы ты не попадался ей на глаза, пока не помиришься с Ингрид.
Я чувствую, как у меня сжимаются челюсти.
— Если она так к этому относится... Что ж, ей придется долго ждать, вот и все.
— Я сказала ей, что, по-моему, это несправедливо, что ты должен иметь возможность прийти к ней, когда тебе плохо. Но она сказала, что ты мог бы сделать это сразу, если бы в ней нуждался. Мне кажется, она обижена, что ты пришел не к ней.
— Мне нужно было получить совет, а не нагоняй с кучей затрепанных прописных истин.
— Но кажется, ты и здесь ничего другого не получил, так ведь?
Я пожимаю плечами.
Появляется Дэвид с туго набитым портфелем в руках. Всё тетрадки, должно быть.
— Привет, — говорит он мне и целует Крис.
Я отвожу глаза. Не могу я смотреть на них. Это самое паршивое для меня сейчас — постоянно видеть, как они счастливы друг с другом.