Далее, разделение ответственности усиливает сотрудничество и уменьшает обиды, часто приводящие к судебным процессам. Перемена решений и упреки маловероятны, если решения основываются не на предсказаниях о неизвестном будущем, а на совместной оценке, чтó правильно сделать с пациентом сейчас. Мне не хотелось бы, чтобы кто-нибудь из моих пациентов подвергся анестезии без ощущения, что он сам этого хочет. (Если, однако, некоторые пациенты как будто сердятся на самих себя, если их решения приводят к каким-нибудь неприятностям, то я могу предложить, чтобы они предоставили мне больше полномочий. Я предпочитаю, чтобы они гневались на меня, а не на самих себя. Если я сделал все, что мог, то я могу перенести их раздражение).
Иногда, когда люди подсознательно не уверены, хотят ли они жить, они уклоняются от наиболее эффективного лечения, или у них возникает столько побочных эффектов, что его приходится остановить. И даже если они отчаянно хотят жить, они могут все же расходиться во мнениях с врачом, которому приходится в таких случаях бороться с их побуждением отступить или сопротивляться лечению. Врач, пытающийся гарантировать будущее, часто оказывает давление на пациента, вынуждая его согласиться на определенный способ лечения, что вызывает у обоих упреки и ощущение неудачи, если болезнь не излечивается.
С другой стороны, если пациент выбирает форму терапии по собственному убеждению, признавая при этом, что смерть когда-нибудь неизбежно придет, то этот пациент никогда не испытает неудачи и не пожалеет о своем решении. Врач должен помнить, что от пациента зависит сделать выбор, а затем жить с этим выбором.
Долг врача – принимать всех пациентов, но не обязательно поддерживать любой их выбор. Врач вправе сказать: "Я не могу согласиться с тем, что вы делаете, и не хочу в этом участвовать". Печальная сторона этого состоит в том, что многих это убивает, потому что они уже не возвращаются к врачу. Вообще я говорю таким пациентам: "Я не согласен с тем, что вы делаете", или "Если бы у меня была ваша болезнь, я не выбрал бы ваш план лечения, потому что, как я думаю, он не дает вам лучшего шанса на успех, но, если хотите, я буду продолжать отношения с вами и помогать, чем смогу".
Если такой пациент увидит, что сделал неправильный выбор, он может сказать: "Я знаю, что вы заботитесь обо мне, потому что сохранили отношения со мной. Не согласитесь ли вы теперь оперировать меня?" Это единственный способ, которым врач может сохранить наибольшую надежду, оставляя открытым для пациента другой путь, который он рекомендует. До сих пор сто процентов моих пациентов соглашались на химеотерапию, облучение или хирургию, когда я их назначал – даже те из них, кто вначале пытался заниматься самолечением, отвергая медицинскую помощь. И даже те, кто входил впервые в мой кабинет со словами: "Никогда не говорите со мной как врач, иначе я больше не приду".
Благожелательное отношение врача может помочь пациенту добиться выздоровления и душевного мира, как показывает случай Бриджет, англичанки, недавно переехавшей в Нью-Джерси. По английской медицинской системе ей назначили врача, и поскольку он ей не понравился, она больше к нему не пришла. У нее была опухоль на месте левой груди величиной с дыню. Я исследовал ее и перечислил все, что, как мне казалось, могло ей помочь, от хирургии до бога. Она сказала: "Вы первый врач, который не орет на меня и не говорит "Где вы были до сих пор? Почему вы не приходили раньше? Почему вы вели себя так глупо? Что у вас в голове?"" Я сказал ей, что это не моя роль. Моя работа состоит попросту в том, чтобы принимать пациентов и пытаться им помочь.
Я просил Бриджет нарисовать картины, изображающие бессознательные положительные установки в отношении облучения и химеотерапии, хотя сознательно она сопротивлялась тому и другому. Через несколько месяцев она пришла ко мне и сказала, что она начала химеотерапию и что опухоль рассосалась. Ее реакция была столь резкой, что ее онколог не считал даже нужным облучение. Мое благожелательное отношение к состоянию Бриджет дало ей возможность принять то, что ей могла предложить медицина.
Однако некоторые врачи настаивают на полном управлении всем ходом событий. Они даже запрещают своим пациентам использовать после мастектомии систему "Путь к выздоровлению" (программа послеоперационной эмоциональной и физической терапии). Они не в праве это делать, но некоторые врачи пытаются заботиться о жизни пациента и о технических подробностях лечения наподобие того, как взрослый опекает ребенка – и грустная правда состоит в том, что многие пациенты им это позволяют. Врачей создает не только их обучение, но не в меньшей степени и пациенты, а большинство пациентов предпочитает предоставить все решения всемогущей отеческой фигуре. Исключительный пациент борется за свою ответственность, но наказывается за это стремление к выживанию, поскольку он представляет меньшинство пациентов, приходящих к врачу. Костоглотов, бывший узник концентрационного лагеря в романе Александра Солженицына "Раковый корпус", жалуется своему врачу: