Тэа Тауэнтцин
Любовь моя последняя
Виктор сидел в баре и курил. В зале раздавались несмолкаемые смех и крики, и создавалось впечатление, будто ни один человек не желает помолчать. Он снова заметил, что Этта смотрит на него. Ее огромные голубые глаза казались темными и таинственными. Эта женщина произвела на него впечатление еще в прошлый раз, и он надеялся, что сможет с ней познакомиться. Впереди у него был целый вечер.
Вдруг чья-то тяжелая рука опустилась ему на плечо.
— Именем закона, вы арестованы… Ха-ха-ха…
Виктор повернулся и увидел ухмыляющееся красное лицо, показавшееся ему знакомым.
— Вы все еще не узнаете меня, господин доктор? Я тот самый Гергезель.
Виктор пожал протянутую лапищу и сразу вспомнил — деловое знакомство. Два года назад Гергезель поставлял для стройки Брюля оборудование.
— Не узнал вас. Извините. Как дела?
— Разве мы позволим, чтоб дела шли плохо, господин доктор… Посмотри, Маузи, — обратился Гергезель к своей жене. — Господин доктор Брюль из Франкфурта, какое совпадение, а?
Маузи протянула свою пухленькую мягкую ручку с ямочками, на которой сверкал бриллиант величиной с горошину, и, улыбаясь, произнесла:
— Я очень рада.
— А это маленькое ночное привидение, к сожалению, моя племянница. Дай свою лапку, Петра, не позорь дядю.
— Хеллоу… — на американский манер приветствовала Брюля девушка. — Пригласите меня танцевать?
Неожиданно рядом с Виктором оказался какой-то незнакомый мужчина. На его лбу блестели капельки пота, неверной рукой он держал бокал шампанского.
— Я услышал, — заискивающе улыбнулся мужчина, — что вы и есть доктор Брюль из Франкфурта. Стройки Брюля, не так ли? Я знаком с вашей сестрой, она живет в нашем доме… Я Гвидо Ахенваль.
Виктор произнес несколько вежливых слов и немного отодвинулся, чтобы освободить место для Ахенваля.
— Классная женщина, ваша сестра. Она рассказывала мне о вас и очень вами гордится. Вы у нее остановились?
— Нет, в гостинице. У нее же маленькая квартирка.
— Вот женщина, у которой сердце там, где должно быть. Сегодня таких не найдешь…
Виктор бросил быстрый взгляд на Этту. Она сидела слишком далеко, чтобы слышать, о чем они говорят, но выражение лица у нее было настороженное.
Роман Кайзер, двоюродный брат Этты, осматривал зал изучающим взглядом. Тихий, замкнутый молодой человек. Виктор понимал, почему сестра считает его образцом красоты. Он выглядел, как молодой Байрон, мечтательный и страдающий. Даже когда Роман танцевал со своей жгучей невестой Рут Хинрих, нежно прижимающей свою смуглую щечку к его бледному лицу, вокруг рта оставалась некая болезненная складка. Но это ему шло.
Ночь продолжалась…
Время от времени сквозь музыку доносились низкие вибрации виолончели и громкий смех Рут. Она сидела рядом с Гвидо, повернувшись к нему спиной, и весело болтала с морщинистым Осси Шмерлем.
— Вон та красивая блондинка — моя жена, — обратился Ахенваль к Виктору. — Это моя голубка. Когда мы обвенчались, я еще кем-то был… сегодня же я — никто. Знаете, дорогой доктор, женщины могут любить мужчину только за его счет в банке. Ну ладно, — вздохнул он. — Теперь все изменилось. Теперь она задает тон, а я… Я смотрю на все сквозь пальцы… Пусть наслаждается жизнью, я ведь был такой же. Лишь бы только оставалась со мной, голубка моя…
Чего хотел добиться Ахенваль этими жалкими речами, Виктор так и не понял.
Было уже далеко за полночь, когда Гвидо Ахенваль предложил Виктору:
— Вы ведь не откажетесь пойти с нами к нам домой, доктор. Голубка моя сварит нам ее знаменитый мокко…
— Вперед, к Ахенвалям! — радостно заорал Шорш Химер, имевший какое-то отношение к кинематографу, и вскоре вся компания дружно выкатились из бара.
Виктору пока не удалось перекинуться с Эттой даже словечком.
После дешевого убранства бара квартира Ахенваля в первый момент производила впечатление музея… античная мебель, дорогие ковры, парчовые занавески… Все сразу почувствовали себя здесь, как дома. В домашнем баре всего было полно: шампанское, коньяк, виски, джин. Осси Шмерль стоял у стойки и заправски готовил коктейли.
Виктор поставил виски на каминную полку и пошел по коридору искать Этту.
За стеклянной дверью в кухне горел свет. Он открыл дверь и увидел ее.
— Входите, — мягко проговорила Этта, будто ждала его. — И закройте дверь. Там такой ужасный бедлам. Ваша бедная сестра под нами упадет с кровати.
Виктор локтем прикрыл дверь на кухню и прислонился к косяку.