— Как же так? Двое из свидетелей показали, что госпожа Ахенваль в момент ссоры набросилась на мужа и ударила его утюгом!
Этта не выдержала и произнесла дрожащим голосом:
— Я бы скорее подала на развод. Можете мне поверить…
— Хорошо, допустим. Но у меня к вам еще несколько вопросов, госпожа Ахенваль. Вам случайно не знаком несессер из крокодиловой кожи с позолоченными запорами? Дорогая вещь, насколько могу судить.
— Он стоил три тысячи марок по закупочной цене. Я привезла его из Парижа, но мой муж забрал его из магазина.
— Что значит «забрал»?
— Сначала мы думали, что его украли, но позже муж признался, что подарил его Лоре фон Фройдберг на прощание. Я поставила его перед выбором: или он прекращает свои отношения с Лорой фон Фройдберг, или я подаю на развод.
— Как долго он был знаком с госпожой Фройдберг?
— Уже полтора года… Он познакомился с ней в Зальцбурге, куда ездил с Рут Хинрих.
— Значит, Рут знала об их связи?
Этта пожала плечами.
— Она говорит, что нет. Но я уверена, что она знала все.
— Не буду вас больше мучить, госпожа Ахенваль. Возвращайтесь к себе в отель и отдохните.
За дверью Фрайтага ожидал Борхард.
— Фройдберг, кажется, сбежал, господин комиссар. Его нигде нет…
«Soir de Paris» — так назывался маленький кабачок — полубар, полуэспрессо.
В вечерние часы, между семью и восьмью, кабачок обычно пустовал, именно здесь встречались Рут и Роман, выпивая по рюмочке своего любимого вермута.
Рут сидела одна в самом дальнем углу бара. Она уже допила вторую рюмку и, вертя в руках шариковую ручку, смотрела то на пламя свечи, то в свой альбом для эскизов.
Наконец в восемь часов появился Роман, и Рут, подхватив свои вещи, пошла ему навстречу. Лишь бы побыстрее отсюда!
— Пойдем, Роман. Мне надо на воздух, а то я здесь сойду сума.
— А что случилось? — удивленно посмотрел на нее Роман.
— Ничего… Просто не хочу здесь оставаться. Пойдем лучше в парк.
Они вышли на улицу и пересекли площадь.
— Какие новости, Рут?
— С тех пор, как мы разговаривали по телефону, — никаких.
Рут позвонила Роману из пансиона и сказала, что с трех часов сидит и ждет, когда объявятся Лора и Харальд Фройдберги, но ни один не явился.
— Я пару раз пыталась позвонить Циршу, у которого остановился Харальд, но никто не подошел к телефону. Если бы знать, что это значит.
— А Лора?
— Тоже не появлялась. Может, она и не приехала в Мюнхен, только собиралась… В шесть я снова звонила в Зальцбург.
— И?
— Ничего. Никто не подходит к телефону. Это ужасно… — Рут зябко поежилась и взяла Романа под руку. — Мы все нервничаем и все подавлены.
У меня такое чувство, что теперь никто никому не доверяет. Может быть, это самое ужасное… Вместо того, чтобы держаться вместе и помогать друг другу… Я это заметила и у Этты. Она стала какой-то чужой… Ей кажется, что я покрывала связь Лоры с Гвидо. А я бы сумела справиться с Лорой. Можешь поверить. Надо было лишь пригрозить, что я напишу Харальду обо всем. Стоило посмотреть, как быстренько она прекратила бы свои шашни с Гвидо.
— Должно быть, она его все-таки любила… Иначе к чему эта связь?
— Ах, да она маленькая холодная змея… Она не любила ни одного, ни второго. С Гвидо просто проводила время, а Харальд — миллионер, он исполнял любое ее желание. Вечерние платья из Парижа, бриллианты, голубая норка…
Роман вдруг остановился.
— Рут, скажи мне… Ты что, завидовала Лоре из-за этих вещей?
— Завидовала? Я? Лоре? Ради всего святого! Ты, видимо, меня плохо знаешь.
Разве я не та девушка, которой нужны три керамические плитки, кисточка и палитра, чтобы быть счастливой? Что с тобой, Роман? Может быть, тебе что-то и показалось, может, я и сама не всегда знаю, куда меня тянет… Но мое сердце всегда будет принадлежать тебе. Даже если ты меня бросишь…
— Я тебя не брошу, Рут… Никогда не брошу.
Они обнялись и продолжили прогулку по аллеям темного парка. А около половины десятого вернулись в отель, где Этта сообщила им неожиданную новость о том, что произошло с Лорой Фройдберг.
— Черт меня подери, если я вру, господин комиссар, — говорил хозяин бара «Бонбоньерка».
У него — невыразительное одутловатое лицо с хитрыми глазами, грубо очерченным ртом и боксерским носом. Костюм в яркую клетку, галстук и шелковая рубашка выглядят дорогими, на мизинце — кольцо с бриллиантом.
Вчера он был в Регенсбурге на свадьбе, поэтому Фрайтаг не мог его разыскать.
Сегодня же вечером в баре было почти пусто, и на танцплощадке никого. Два длинноволосых молодых официанта слонялись в глубине бара, а четверо музыкантов сонно настраивали свои инструменты. Жизнь здесь просыпалась после девяти.