А потом, на восьмой минуте, произошло непредвиденное.
Совершенно неосознанно Фрайтаг сделал шаг в сторону, и вдруг блуждающий взгляд Лоры остановился на… его волосах.
— Харальд, ты пришел, Харальд…
Потрясенный профессор поднял голову, а Фрайтаг прошептал:
— Она путает меня со своим мужем. Из-за цвета волос. У Фройдберга — такой же.
Лицо Лоры начало вздрагивать, от волнения на нем проступили капельки пота.
— Что ты говоришь, Харальд? — выдохнула она слабым голосом. — Я не могу тебя понять… Почему ты так далеко? Подойди же сюда, подойди ко мне, Харальд…
Наступила критическая минута, и Фрайтагу ничего не оставалось, как взять на себя роль, навязанную больной женщиной.
Он взял ее руку и нежно погладил ее.
— Я так счастлива, Харальд… Теперь все будет хорошо. Ты не хотел мне верить… Но умирающие не лгут… Я тебе не изменяла. Я — не котеночек. Те письма…
— Те письма? — переспросил Фрайтаг.
— Я их никогда не читала… Я ничего не знаю о любовном гнездышке. Как только ты мог такое обо мне подумать… столько лжи… Гвидо? Ты не убивал его, Харальд. Это была его жена, Этта… Сначала его, потом меня.
— Но Этты не было в квартире.
— Была… Она стояла за дверью.
— За какой дверью?
— В ее квартире… Она впустила меня в дом, а дверь в квартиру была открыта… Я поднялась по лестнице, услышала музыку, а потом голос… «Входите, я в постели…».
— Это был голос Этты Ахенваль?
— Да, да.
— Вы узнали его?
— Да… Но она не лежала в постели… Она стояла за дверью, ждала меня, а потом — потом ударила.
— Как выглядит Этта Ахенваль?
— Блондинка, как и я… Ты же знаешь, Харальд. Мне жаль ее. Может быть, и я могла бы так ненавидеть. Но моя голова! Мне так больно… Останься со мной, Харальд. Они не могут тебя забрать! Я хочу жить, жить! — Лора тяжело вздохнула, и сознание покинуло ее.
— Все, достаточно, — взволнованно проговорил профессор Троге и вызвал медсестру, которая сразу же появилась в палате.
Фрайтагу здесь больше нечего было делать, и он, попрощавшись, удалился.
Он шел по больничному коридору, погруженный в размышления, и даже не заметил своего помощника Дундалека, пока тот не схватил комиссара за руку и указал на высокого рыжеволосого мужчину, стоящего у окна.
— Фройдберг объявился у нас час назад. Его допросил инспектор Борхард и потом послал меня с ним сюда.
— Я скажу ему пару слов, а вы подождите, — кивнул Фрайтаг и подошел к мужчине. — Господин фон Фройдберг?
Тот нервно повернулся к комиссару.
— Что вам угодно?
Фрайтаг слегка улыбнулся.
— Ничего официального, господин Фройдберг. Мы же не монстры… Я только хочу сказать, что у вашей жены дела не так уж и плохи, и ее жизни ничего не грозит. Думаю, вы рады это слышать.
Фройдберг облегченно вздохнул и сразу же стал вежливым.
— Спасибо, господин комиссар, она в сознании?
— Еще не совсем, нужно какое-то время. Поговорите с профессором Троге. Он вам все объяснит. Мне жаль, что мы не сумели предотвратить…
— Вот именно, — перебил его Фройдберг. — Как можно было допустить подобное? Разве квартира не охранялась?
— Для этого не было никакого повода, так как там никто не жил. Ведь госпожа Ахенваль живет в отеле.
— Но она договорилась встретиться с Лорой в своей квартире.
— Вы знали об этом, господин Фройдберг?
— Нет. Мне только что сказала об этом Рут Хинрих.
— Рут Хинрих?
— Да. Я был у нее и хотел узнать, что случилось с моей женой. Я не имел ни малейшего представления о произошедшем и был просто в шоке.
— Что вам рассказала Рут Хинрих?
— Что моя жена мертва, убита… Тем же способом, что и Гвидо Ахенваль. Я сразу помчался в полицию, но сначала мне пришлось ответить на сотню глупых вопросов, прежде чем я узнал, что моя жена осталась в живых. Якобы это нужно сохранять в тайне.
— Правильно. Убийца должен быть уверен в том, что его план удался… Пожалуйста, зайдите потом ко мне еще раз, господин Фройдберг. Осталось несколько вопросов, на которые вы поможете мне ответить.
— В любое время в вашем распоряжении, — ответил Фройдберг.
Фрайтаг подошел к своему помощнику.
— Вперед, Дундалек! В гостиницу «Принц Адальберт». А потом в — пансион, где живут Рут Хинрих и Роман Кайзер.
— Будем кого-нибудь брать?
— Лучше всего — всю банду, — недовольно пробормотал про себя Фрайтаг.