Мороки с турбовинтовыми двигателями оказалось тоже много: отработанных ТВ-2, конструкции Н. Д. Кузнецова, потребовалось бы поставить восемь! Немыслимо — столько просто не влезало. Кузнецов взялся сделать более мощные — специально «под самолет» — впоследствии они получили наименование НК-12. И снова загадка: а где взять подходящие винты? Возникла блестящая идея — поставить на каждый двигатель по два воздушных винта, вращающихся в противоположные стороны, каждый на своем валу… Такие винты потребовали автоматических регуляторов. А место? Где установить регулятор? Часть регулятора удалось разместить… во вращающейся втулке. Сотрудники главного конструктора В. И. Жданова перешагнули, что называется, через все преграды, и, когда винты, поставленные на опытный двигатель, впервые закрутились на испытательном стенде «неприбранный строительный мусор, обрезки досок, какие-то ящики и даже будка сторожа стремглав понеслись в дальний лес, — вспоминает Л. Кербер и резюмирует: — Таких двигателей и винтов мировая практика еще не знала». Словом, по Сеньке получилась шапка.
В ту пору, когда Ту-114 только входил в моду, начав появляться на международных линиях, когда самолет удостоился золотой медали на авиасалоне в Брюсселе, мне пришла идея написать о командире такого сверхкорабля. Ту-114 я видел только издали, когда он проруливал вдоль стоянки Ту-104, и выглядел весьма внушительно, особенно поражала высота пилотской кабины — третий этаж городского дома! Правда, и гондолы двигателей производили впечатление, они были никак не меньше фронтового «Лавочкина»… Словом, написать о человеке, в чьих руках такая машина, представлялось заманчивым. Но о ком? Персональной кандидатуры у меня не было. Не мудрствуя лукаво, поехал в отряд, летавший на сто четырнадцатых, чтобы решить на месте — кто? Обязанности командира отряда исполнял в ту пору Х. Н. Цховребов, ему я и сказал, что ищу хорошего летчика, командира корабля и пояснил, для какой цели.
— Боюсь, не смогу помочь, — с легким акцентом хитровато ответил мне Харитон Николаевич, и на его выразительном лице разлилось море скорби: — Дело в том, что в нашем отряде служат только отличные летчики. Других, не взыщите, мы просто не держим.
Оценив артистизм командора, я попросил все-таки посодействовать в выборе. И тогда он предложил пойти на разбор полетов, который как раз шел, посидеть, послушать, приглядеться и выбрать кого-либо из присутствующих, какой понравится. На том и порешили.
Мы вместе вошли в класс. Появление начальника, в отличие от армии, не вызвало здесь сверхоживления, никто не заорал дурным голосом «Смирно!», никто не кинулся докладывать, Цховребова приветствовали вежливо, но сдержанно. Мне это очень понравилось. А вот сам разбор полетов мало чем отличался от привычного воинского. Седеющего командира корабля, кстати сказать Героя Советского Союза, долго поносили за раздавленный при ночном рулении не светивший фонарь. Он вину признал: — «Не заметил, грешен…» Только мужику в синей форме, но без знака летчика этого показалось мало, и он долго не унимался, доказывая, что цена фонаря — восемьдесят три, кажется, рубля… Наклонившись к Цховребову, я спросил шепотом:
— Замполит?
— Естественно! — ответил командир отряда, и в этот миг у нас восстановилось полное взаимное понимание.
Наконец, разбор полетов подошел к концу. Тут я показал Цховребову на высокого, несколько грузноватого, крупноголового летчика: этот! Харитон Николаевич сказал:
— Василий Иванович Тонушкин, сейчас я вас познакомлю. А почему Вы выбрали именно его, по каким, разрешите спросить, приметам?
— Он единственный из присутствующих за все два с половиной часа говорения не произнес ни единого слова, — сказал я. — Мне это импонирует: болтливый мужчина — несчастье, летчик — вдвойне…
Так я познакомился с Тонушкиным, и… началась мука мученическая. Задаю вопрос, Василий Иванович со знанием дела, вроде бы даже с готовностью отвечает, но как? Да, нет… трудно сказать… время маршрута называет точно, расход горючего — тоже, когда летать начал — извольте… Буквально каждое слово приходится тянуть из него. И, что еще обиднее, никакого встречного интереса с его стороны я не обнаруживаю.