— Мы должны поговорить.
— О прошлой ночи?
— Да.
Он зажал окурки в кулаке, не зная, что с ними делать. Пройти мимо Натали к мусорным бакам у противоположной стороны дома сейчас было так же неудобно, как и тащиться в кухню. Она смотрела на него, ожидая разъяснений. Он запихнул окурки в передний карман джинсов и почувствовал, как табак рассыпался в кармане.
— Почему ты не сядешь? — только и сказал он.
— Это плохо, не так ли?
— Я нарушил главное правило.
Она села, запахнув халатик. Ее волосы мерцали в утреннем свете, все еще взъерошенные после сна.
— Это не имеет значения. По крайней мере для меня.
Он уставился на свою чашку с кофе на земле, куда поставил ее. Во внутреннем дворике Натали не было стола.
— Это будет иметь значение для моих начальников.
Она побледнела.
— Ты собираешься все им рассказать?
— Ты думаешь, что у меня есть выбор? — Он не мог скрывать правду. Несмотря ни на что, Зак Райдер был человеком чести. Он не смог бы притворяться, что между ним и его подопечной ничего не было.
— Что будет с тобой? — Ее глаза расширились.
Она была в панике. — С нами?
Зак успокоился. Самое меньшее, что он мог сделать, — это успокоить и ее.
— Не волнуйся. Они все равно будут заботиться о тебе. Они будут…
— Я не хочу, чтобы они заботились обо мне! Я хочу тебя. Ты мой инспектор, ты мой…
— Любовник? — подсказал он. — Разве ты не видишь? Теперь это проблема.
Она судорожно сжимала чашку.
— Ты жалеешь о том, что между нами произошло?
— Да, но я знал, что буду жалеть об этом. Только не хотел думать об этом вчера вечером.
Она быстро заморгала, чтобы не расплакаться, и поднесла чашку ко рту.
— Я не сожалею ни о чем. Но что я знаю? У меня нет опыта. Я общалась в основном с бандитами.
Сердце Зака сжалась. Он хотел подойти к ней, обнять ее, но знал, что это будет ошибкой.
— Я возьму всю ответственность на себя. Никто ни в чем тебя не обвинит.
— Ты думаешь, что я только вчера родилась? Натали с трудом поднялась, ноги еле держали ее. Я знаю о слухах и обо всем том, о чем и в банде, и в ФБР говорили обо мне. — Она прямо посмотрела на него. — Держу пари, в Центре по обеспечению безопасности свидетелей тоже говорили об этом.
Он встал.
— Это не имеет никакого значения.
— Возможно.
Она повернулась. И затем вошла в дом, оставляя его один на один с его виной и со слухами, о которых он все еще думал.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Натали было так больно, что она едва могла дышать. Она вылила свой кофе в раковину и замерла, сцепляя и расцепляя пальцы. Чтобы не закричать, она осмотрелась вокруг, ища, чем бы заняться.
Она должна сейчас что-то сделать. Если она останется праздной, она…
Прозвучали шаги, обращая все ее внимание в слух, заставляя ее сердечко подпрыгнуть. Зак следовал за ней на кухню. Она повернулась, и они просто посмотрели на друг друга.
— Я должна убрать дом, — сказала Натали.
Нахмурившись, он поглядел на нее.
— Сейчас?
— Да.
Она осмотрела кухню. Кроме чашки в раковине, кухня была безупречно чистой. Она заметила, что Зак оставил свой недопитый кофе на крыльце. Вернее, она предположила, что это так, потому что у него были пустые руки.
Пустые руки, подумала она. Пустое сердце. Вообще-то так ли уж он заботился о ней?
— Я помогу тебе, — предложил Зак.
Она отступила на шаг.
— Поможешь мне в чем?
— Убрать дом.
Натали не спорила. Вместо этого пожала плечами, надеясь выглядеть менее взволнованной, не так сильно чувствующей боль, причиненную его отказом. Она направилась в гостиную, зная, что Зак следует за ней, и увидела постель на диване.
Телевизор все еще был включен, с ночи. Она подняла пульт и нажала на кнопку. Экран стал пустым, и на мгновение она уставилась на него.
— Извини, — сказал Зак.
— Не извиняйся. — Натали отвернулась от телевизора и повторила:
— Не извиняйся за то, что мы сделали, за то, о чем ты так сожалеешь.
— Это было не правильно. Мы оба знаем, что это было не правильно.
Она взяла скомканное одеяло и стала складывать его.
— А почему вчера ты чувствовал, что это правильно?
Он пошел за простыней.
— Потому что нас очень влекло друг к другу. Потому что… — он сделал паузу, чтобы сложить углы простыни, — если бы ты не была моей подопечной, я бы продолжил с тобой отношения.
— Продолжил отношения? — Натали пыталась сохранять внешнее спокойствие, молясь, чтобы ее голос не задрожал. Их жизненные дорожки пересеклись только потому, что он был инспектором по безопасности, а она свидетельницей. Ничто никогда не сможет этого изменить. Это было частью того, кем и чем они были.
— Что это значит? Что, если бы я не была свидетельницей, ты бы спал со мной еще?
— Да, но… — Он пытался ответить.
Она взглянула на него.
— Но что?
— Я должен выполнять свою работу. Я должен отвечать за последствия. — Он положил свернутую простыню на диван, складывая ее на подушке. Когда инспектор по безопасности попадается на чем-то подобном, его или увольняют, или переводят из Центра. Даже если мне позволят оставить значок, все равно никогда не оставят в Центре. Особенно после того, что произошло.
— После того? — Испытывая боль, она боролась с волной гнева, стыда, вины. — Ты подразумеваешь, после меня? Ведь это из-за меня тебе дали эту работу.
— Я сам виноват, — противостоял он. — Я сам не смог держать свои штаны застегнутыми.
— Поскольку меня легко уложить. — Ее слова вернулись к нему, как бумеранг. Она чувствовала себя ничтожеством, каким Центр и представлял ее. — Не так ли будут думать все твои начальники?
Его лицо стало напряженным.
— Они будут думать, что я совершил ошибку.
Они будут судить мои действия, а не твои.
— Это чушь, и ты знаешь это. Они будут судить нас обоих. Представитель с незапятнанной репутацией и содержанка, которая вешалась на шею Дэвида Хэлловея при людях.
Зак вздрогнул.
— Это только слухи. — Он сделал паузу, затем громко выдохнул:
— Ведь так? Только слухи?
Ее сердце было ранено и кровоточило. Думал ли он, что у нее нет никакой морали? Что у нее совершенно нет чувства собственного достоинства?
— Да, это слухи. Но они будут преследовать Нэнси Перрис всю оставшуюся жизнь. — , - Ты больше не Нэнси.
— Твои начальники знают, что Нэнси и Натали одно и то же лицо, и наша связь докажет им, что Нэнси не изменилась.
— Ты просишь, чтобы я не сообщал им о нас?
Держал все это в тайне?
— Да, это именно то, о чем я прошу.
— Я не могу сделать этого.
— Пожалуйста, Зак. — Почему она всегда просила? Всегда унижалась? — Не уничтожай наши жизни. Оставь все как есть. Притворись, что этого никогда не было.
Он не ответил, и разговор кончился ничем. Она раздраженно повернулась и вышла. Натали не знала, что же теперь делать. Она влетела в комнату и начала разбирать кровать, снимая простыни и одеяла и сваливая их на пол.
— Ну а ты можешь притвориться, что этого не было? — спросил он, стоя у нее за спиной.
Она резко повернулась. Как она могла не думать о нем, проводя здесь ночь за ночью? Не переживать вновь и вновь его любовные ласки?
— Я попробую.
— Тогда я некоторое время подожду.
Она склонила голову.
— Какое время?
— Я пока ничего не скажу. Но если у кого-нибудь из нас начнутся неприятности, связанные с этим, если мы не сможем справляться… — Он позволил его словам уплыть, исчезнуть в небытие.
— Я понимаю.
Она посмотрела на сваленное на пол постельное белье. Помогла бы ей сейчас стирка? Смогла бы она смыть его прикосновения из своей памяти?
— Я должен идти. Я должен сегодня быть в суде и… — Зак остановился, указывая на свою одежду, на штаны, о которых он говорил, что не смог держать их застегнутыми. — Я должен подготовиться.