Всплывающие в памяти жестокие слова босса до сих пор заставляли Стефано ежиться от унижения. Все еще вызывали ощущение, что он не более, чем бесполезный кусок дерьма.
Этот упрямый сукин сын тогда сказал еще, что Стефано вообще усложнял Габриэлю жизнь. Портил ее ненавистью, которую младший брат никогда не понимал. Альберт Моретти сказал Стефано, что тот причинял боль его мальчику и одновременно его маме.
Стефано не мог придраться к обвинению. Он действительно усложнял Габриэлю жизнь. Разве ребенок заслуживал этого? Нет. Но у Габриэля была хорошая поддержка, чтобы пройти через это без моря слез, презрительно думал Стефано, вспоминая, как спросил у отца:
— Где Гейб?
Отец с презрением посмотрел на него.
— Он для тебя больше не Гейб. С сегодняшнего вечера называй его Дон.
Звание босса в криминальной семье Моретти. Теперь оно принадлежит Габриэлю. Но эта новость оказалась не худшей. Стефано и представить не мог, что взгляд его отца мог стать еще более ледяным, что тот мог нанести еще больший удар ниже пояса. Но он это сделал.
«Мой сын такой человек, каким ты никогда не будешь, Стефано. Он заботится о своей семье и окружении больше, чем о самом себе. Сегодня вечером он позаботился и о бизнесе, и это уничтожило твой шанс легкого успеха за пределами нашей семьи. Да. Я знал о твоих планах уйти. Но дело, которое было основным для организации моего врага, теперь уничтожено. Так что тебе придется начинать все заново. Уничтожено посылкой от Габриэля, доставленной всего пару минут назад».
Именно тогда Стефано узнал. Если текстильная фабрика отца Адрианы больше не функционировала, значит, она больше не могла быть использована в качестве прикрытия для поставки их продукта. Никаких перспектив.
«Дочь, которую ты собирался использовать, чтобы связать себя с Джованни Перилли? Умерла. Габриэль хорошо о ней позаботился. Она была в здании, когда это произошло».
Стефано ударил носком ботинка бьющийся угол брезента. Его сердце заледенело. После того, как Альберт Моретти нанес смертельный удар, Стефано выскочил из комнаты. Но вместо того чтобы покинуть дом, как ему было приказано, он направился в спальню матери за ответами. По каким-то своим причинам она всегда отказывалась ему отвечать. До этой ночи.
Теперь Стефано был отрезан от семьи Моретти. Мать, конечно, знала, что это произойдет, и теперь больше не было необходимости в секретах.
Мужчина узнал правду о своем происхождении и не почувствовал ничего, кроме боли за собственное потерянное детство. Он даже не был способен пожалеть Марию Моретти, когда та призналась, что была изнасилована каким-то подонком. Он умер несколько лет спустя, отбывая пожизненное заключение за убийство. Очевидно, Альберт Моретти появился, когда Мария обнаружила, что беременна. Они поженились, а большой герой сообщил, что воспитает ее ребенка как своего. Так продолжалось, пока на свет не появился Габриэль, его собственная плоть и кровь. С тех пор отец называл Стефано «твой сын», когда разговаривал с женой об их старшем. И никогда «наш сын», как делал, когда речь заходила о Габриэле.
Черствый старик заплатил за это сполна. Позже, той ночью, когда Стефано и Фурио вернулись, чтобы положить конец ублюдку, прежде чем прозвучат какие-либо официальные объявления от лица Габриэля. Они вошли в дом Моретти, Стефано направился в подвал в поисках брата. Не обнаружив его, он присоединился к Фурио в хозяйской спальне особняка. Старик уже был мертв. И, к несчастью, Фурио увлекся и прибавил к нему еще и труп Марии Моретти. Стефано был так смертельно ранен правдой, которую эта женщина раскрыла всего несколько часов назад, что вышел оттуда, чувствуя не больше сочувствия, чем к незнакомцу.
На следующий день выяснилось, что семья Перилли отомстила, забрав жизни Дона Моретти и его жены, и, не имея свидетелей, Стефано — первый на очереди к трону — взял на себя семейное дело. После той последней встречи на вонючем складе, Габриэль облегчил переломное время тем, что попытался начать легальную жизнь, оставив Стефано управлять организацией так, как тот считал нужным.
Теперь, спустя пять лет, ничего не забыто. Ничто не прощено.
Отвернувшись от мерзкой грязи, пачкавшей его безупречные туфли от «Феррагамо», Стефано направился к двери. Горечь жгла грудь, словно кислота. Ему правда нужно грохнуть ублюдка. Но почему он должен так просто от него избавиться? Ни за что. Он собирается заставить его страдать. Заставит жить остаток своих дней с осознанием, что именно его с отцом действия станут причиной того ада, в который вот-вот будет повергнута Ева Джейкобс.
Поездка в «Кроун Джевел» заняла несколько минут, и вскоре они оказались у двери с надписью «ПРИВАТНО» на подземной парковке. По бокам стояли двое и курили.
— Все тихо, мальчики? — спросил Куан, обменявшись кивками в знак приветствия.
— Все хорошо, — ответил один, который напомнил Еве бульдога.
Куан кивнул и пригласил ее с Габриэлем в зеркальный лифт, а затем вместе с Алеком присоединился к ним.
— Расскажи мне о муже своей подруги, — попросил Габриэль, когда двери закрылись. Он нажал на кнопку «35» — верхний этаж — и прислонился к стене. Глаза опущены вниз, руки в передних карманах брюк, лицо напряженно.
— Он не слишком приятная личность.
Габриэль усмехнулся.
— Ага. Я заметил.
Ева перевела взгляд от Габриэля к Куану, а потом на Алека. Все трое стояли с опущенными головами, словно погруженные в себя. Учитывая, какая она была нервная, девушка чуть не захихикала при виде такой картины. Она прочистила горло и посмотрела вверх, пытаясь побороть веселье. И тут заметила два мигающих красных огонька, принадлежавших скрытым камерам в противоположных углах кабины лифта.
— Взгляд в сторону, — пробормотал Габриэль, словно зная, на что она смотрит.
— А ты стесняешься камер? — спросила она язвительно. — В собственном доме?
Звякнул сигнал, и двери разъехались в стороны.
— Что-то вроде того. — Он поманил ее в длинный приглушенно освещенный коридор.
Она вернулась к прежней теме разговора.
— Ты спрашивал про Кевина. Он не более чем инфантильный осел, который относится к Нике, как к отбросу. — Ее каблуки стучали по серо-белым мраморным плиткам. Ни единого маленького пушистого коврика.
Коридор, по которому она пойдет завтра утром, но в другую сторону и совсем другим человеком, внезапно осознала она. Все свершится.
И двое мужчин, шедших рядом с ней и Габриэлем, так же хорошо это понимали. Не то, что она девственница. Но они явно уверены, что у нее с Габриэлем будет секс. О, Господи.
Ее щеки вспыхнули.
— Ох, мы с Кевином никогда не ладили. Прости, Ника, — тихо произнесла Ева, нуждаясь в разговоре о чем-то и используя тему личной жизни подруги. — Ника не говорит, что происходит. Я более чем уверена, что она сегодня вечером сказала мне, что хочет бросить его. Что-то о том, что последует за мной в Нью-Йорк. — Боже, как она нервничала сейчас. И стала много болтать. Вероятно, уже достала. — Ох, кстати, знаешь, что? Я получила ту работу. Завтра начинаю.
Габриэль улыбнулся ей, и Ева чуть не споткнулась.
— Поздравляю, милая. Прекрасная новость. Когда ты узнала?
Девушка на секунду насладилась его «милая».
— Этим утром.
Алек и Куан остановились напротив двух номеров по обеим сторонам коридора.
— Был рад познакомиться, Ева. Спокойной ночи, — произнес Куан с дружеской улыбкой.
— Очень приятно, Ева, — добавил Алек.
— Спокойной ночи, — пробормотала она, когда они открыли двери в свои номера.
— Куан? Задержись, — голос Габриэля прорезал воздух. Ева с любопытством взглянула на его протянутую ладонь.
— Ключи. Куан заберет твою машину и подгонит на парковку отеля.
— Ой, не надо, все нормально, — выпалила она, тряся головой. Должно быть, девушка выглядела, как большой красный помидор. — Она нормально припаркована. Не стоит беспокоиться.
— Это совершенно не затруднит меня, Ева, — заверил ее Куан.