Винсент мысленно проиграл в памяти момент, когда Габриэль набросился на Фурио, не на Стефано, как они предполагали, увидев происходившее в грязном окне хижины. Гордость согревала изнутри. Просто невероятно. Их парень мог бы запросто стать чемпионом на арене, выбери он такую судьбу. Запросто. Он был нереально крут.
Но образ Евы тут же отрезвил. Лицо изранено, одежда порвана. Черт. В мире нет ничего, что бы быстрее пробуждало желание убивать, чем насилие над слабым полом. Слава богу, они подоспели вовремя.
Винсент удобнее устроился в кожаном кресле и коротко помолился о человеке, лежавшем без сознания на заднем сиденье машины. История Люциана прояснила некоторые вещи. У Стефано было тяжелое детство.
Но оно таким было у большинства из них. Особенно у Максима. Да его прошлое вообще полный отстой. Но посмотрите на него. Он же не портит жизнь всем окружающим.
«Только их с Габриэлем и Алеком, потому что им приходилось жить с этой занозой в заднице», — подумал Винсент, скривив губы.
Но юмор улетучился, когда Ви открыл глаза и увидел проносившиеся в лучах фар стволы деревьев. Предстоящие месяцы обещают быть интересными. Насыщенными. И, наверняка, опасными.
Появится новый босс.
Габриэль займет место во главе семьи. Наконец-то. И Винсент станет его правой рукой, будет делать все возможное, чтобы все прошло гладко.
Но не все обрадуются новым порядкам. Некоторые взбунтуются. И Винсент будет рядом, чтобы угомонить их. Особенно тех, кто думал продолжить подпольный бизнес, который он с Габриэлем отсеивал втайне от Стефано. Больше никаких тайн. Отныне гнусные сделки допускаться не будут. Не стоит и говорить, что они пресекутся, стоит только Габриэлю открыть отчеты.
И Винсент. Не мог. Черт побери. Дождаться.
Полет до Нью-Йорка оказался сущим адом для Габриэля. После всего произошедшего эмоции буквально выплескивались из него. В одну минуту он таял от облегчения, что Ева рядом, цела и невредима. А в следующую — накрывало убеждение, что он должен отослать любимую для ее же блага.
Но основной вопрос был: что она хотела сделать?
Вот что мучило его.
Он склонил голову к спящей в соседнем кресле девушке и провел пальцами сквозь ее расчесанные волосы. Габриэлю доставило огромное удовольствие самому водить щеткой по этим прядям цвета оникса. Что-то сжалось в груди. То, что начиналось с всепоглощающего желания красивой женщины, стало глубже и переросло в нечто невозможное.
Еще в вертолете, под моросящим дождем, он молился не опоздать и знал, что любит ее. Понял внезапно и без сомнений.
И, если верить Пейну, она тоже любила его. Но ей еще предстоит повторить это. Ведь по факту, она выпалила это в страхе перед вероятной смертью.
Габриэль все еще не верил, что она отдала себя в руки Фурио, чтобы спасти всех остальных. Нуждаясь в ее близости, он очень аккуратно, чтобы не потревожить перевязанную руку, придвинул Еву и положил ее голову себе на грудь. А потом наклонился и зарылся носом в шелковое золото, вдыхая медовый аромат. Дьявол, он ненавидел ожидание. Особенно в подобном случае, когда от этого зависело его счастье. Габриэль зажмурился и вновь проиграл в памяти момент, когда сообщил Пейну, что Нике больше ничего не угрожает и можно отвезти ее домой. Парень не слишком обрадовался последнему, но явно почувствовал облегчение, что Ева в безопасности, и ей больше ничего не угрожает. Брат с сестрой оба переживали о ранениях подруги, и Габриэль пообещал позвонить завтра и все рассказать.
А потом возник образ Винсента, угрюмого и тихого с тех пор, как они покинули Адскую хижину. Точнее, еще более тихого и мрачного, чем обычно. Парень проигнорировал предложение Габриэля лететь обратно с Максом. Куану, казалось, было все равно, он кивнул и сел в вертолет, пока Винсент из штанов выпрыгивал, настаивая остаться с Габриэлем.
Парни пожимали руки, обнимались, хлопали друг друга по спине со всей силы, а потом вместе поднялись по лестнице в самолет.
— Уже жалеешь об этом?
Габриэль поднял взгляд на наблюдавшего за ним Василия.
— Пока нет, — честно ответил он, немного стесняясь лежать с его дочерью на груди, пока Винсент спал на сиденье в соседнем ряду.
— Я думаю, что ты, по крайней мере, подсознательно позволял так долго продолжаться этой истории со Стефано, потому что знал: тебе придется занять его место.
Габриэль не ответил. Вместо этого он чувствовал, как грудь Евы медленно поднимается и опускается в мерном, уютном ритме под его рукой.
Заскрипела кожа, когда Василий устроился в кресле и закинул ногу на колено.
— У тебя не будет никаких проблем с возвращением, Габриэль. Если именно это тебя тревожит. Возглавлять семью, тот же бизнес, а уж это ты отлично умеешь. Если нужна рука помощи, то попроси меня. Понял?
Габриэль кивнул, благодарный предложению, но не уверенный, что нуждается в нем. Он знал, в каком направлении двигаться.
— Я задолжал тебе гораздо больше, чем извинения, Василий. Я подвел тебя во всем. Проявил неуважение, — его слова были пропитаны стыдом, Габриэль произнес то, что, надеялся, немного оправдает его. — Я люблю ее. И, хотя более чем уверен, что ты откажешь, собираюсь просить ее руки. Я хочу, чтобы она стала моей женой.
Лицо Василия озарилось нежностью. Это случалось не часто, разве что когда один из его ребят приводил показать ему своих детей.
— Мы знакомы долгое время, Габриэль, и ты знаешь, я уважаю и люблю тебя, как брата. Это еще одна причина, почему хочу, чтобы моя дочь была именно под твоей защитой. Что ж, я надеялся, что она тебе понравится. Решил, что если Ева кого-то выберет в спутники, это должен быть надежный человек, которому доверяю.
Габриэль шокировано замер.
— То есть ты хочешь, чтобы мы были вместе?
На губах заиграла смущенная улыбка.
— Да. Именно. Разумеется, все должно быть официально. — Он рассмеялся. — Я выбрал тебя, несмотря на угрозы Стефано, вот почему я виноват в том, что произошло в той хижине. Поэтому, думаю, справедливо избавить тебя от страданий и дать свое благословение. Я с гордостью приму тебя в семью, если на таково будет желание Евы.
Встретив умный взгляд синих глаз, в груди Габриэля потеплело от чувства любви к этому человеку. И ко всем своим людям. Они в очередной раз доказали преданность, стоя за его спиной и не задавая вопросов. Но переживания о будущем превратились в очередную тревогу. Габриэль коснулся губами макушки любимой женщины.
— Поверить не могу, что спрашиваю тебя об этом, но как ты со всем этим миришься? Я считал, что изначально основной задачей было удержать ее подальше от нашего мира.
— Невозможно. Особенно, если сказанное байкером о любви к тебе было правдой. — Василий вздохнул. — Мы такие, какие есть. И Ева моя дочь. Которая вскоре станет твоей женой, если захочет. И, кстати, ты при первой возможности расскажешь ей о своем новом месте. Как бы временами мне была ненавистна наша жизнь, но другой она не будет. Ты пытался. И что из этого получилось?
Габриэль проглотил насмешку, думая о заурядном бизнесмене, которым так никогда и не стал. Даже спустя пять лет. Примет ли Ева его в качестве главы семьи? Или это все испортит?
— После всего, через что ей пришлось пройти...
— Думаю, есть одна вещь, которую не учли ни я, ни ты: Ева вольна сама выбирать. Фурио добрался до нее в доме матери, потому что она самовольно покинула твой кабинет. Не переживай, откуда я это узнал, — добавил он, когда Габриэль дернул головой. — И потом, прошлой ночью. Она сама приняла решение, и пусть оно оказалось неправильным, даже ты не смог удержать ее от предпочтения наших жизней своей. Как всегда говорит Винсент: невозможно контролировать все, верно? Как бы сильно нам ни хотелось.
Габриэль знал, что Василий прав, но ему это не нравилось. Не нравилась идея, что Ева может сделать неправильный выбор. Но он понимал, что она никогда не останется, если он будет все решать за нее. Ей необходима независимость.