Итак, дорогая Ксюшенька, может быть, дней через 10 я буду у тебя. Позвоню предварительно к Лидии Алексеевне, чтобы застать тебя.
Крепко тебя целую. Мура.
18/II.
Дорогая Ксюша, написала бы раньше, но хотела прежде отправить посылку. Только вчера удалось сделать это. В нашем почтовом отделении её не принимали (нашли, что ящик не прочен) удалось сдать на Зверинце. Я же нахожу, что ящик прекрасно дойдёт по назначению.
В ответ на твоё письмо скажу вот что: я не согласна с тобой. Правда, эти дни я часто задумываюсь о сказанном тобой и ищу признаков фальши в себе. Ты очень преувеличиваешь. Болезненно упряма в своих суждениях и ничто тебя не разубедит. Тем более, когда нет любви ко мне, чего, впрочем, никогда у тебя и не было.
При прощаньи ты очень нехорошо вела себя, незаслуженно, наконец. Этим только ты убедила меня в том, что ты уж очень равнодушна ко мне.
В М-ве я действительно была занята, но в первый свой приход я была полна тёплым чувством к тебе, но отклика в тебе я не нашла. В наших отношениях нет равенства. Ты превратилась в прокурора. Я всегда была тебе благодарна, когда ты раньше мне говорила о моих плохих проявлениях. Но это было раньше, когда я была уверена, что являюсь для тебя дорогим человеком.
Напиши мне про Оленьку. Передай мой привет ей.
От Идочки получила 2 письма. Ей, как будто бы, там хорошо.
Целую тебя. Мура.
7/III.
Дорогая Ксюшенька, самые разнородные чувства испытываю я, берясь за это письмо.
В начале скажу словами Роллана:
«В действительности имеешь только одного друга на всю жизнь. И весьма редки те, у кот. они есть. Но счастье это так велико, что лишившись его мы уже не умеем жить. Сами того не замечая, мы заполнили им всю жизнь. Друг уходит — и жизнь пуста».
Много лет ты была для меня всем, всем. Ещё до сих пор трудно отвыкать от тебя. Но главная операция уже сделана. Она была вопиюще мучительной, страшной.
Есть очень немного людей, принадлежащих к моей категории, умеющих так безраздельно, страстно отдаваться своему чувству и до самозабвения растворяться в нём. (Между прочим, мне почему-то казалось, что Абрам Ис. именно такой человек, — может быть, поэтому он так привлёк меня к себе. Но он меня не любил. Извини за это отклонение.)…
И вот в самом разгаре моего сильного чувства к тебе так случилось (это произошло не по моей вине — тем хуже для меня!..), что произошёл очень тяжёлый период в нашей жизни.
Но не буду задерживаться на этом периоде; странно, но и до сих пор мне больно думать об этом.
Ехала я осенью к тебе с удовольствием, хотела видеть тебя, хотя и была полна тревоги о Идишеньке. Было потеряно понимание, ты не хотела разобраться в том, что я переживала, а мне обида не разрешила пояснить всё тебе ясней. Вспоминая всё происшедшее, я нашла простое объяснение ему: ты не любила меня. Тебя привлекала и привязала ко мне — моя большая любовь к тебе. Такое чувство должно захватить каждого, и ты также не могла остаться равнодушной к нему.
Я ищу в себе неискренности, о которой ты теперь стала мне говорить, и недоумеваю. Неужели моя неискренность так выпячивается, что заставляет тебя уже не раз говорить о ней? Даю тебе честное слово, что не нахожу её в себе. Я знаю одно — если мне нравится кто-либо, я вся растворяясь иду навстречу ему; к человеку же, который мне неприятен, я выказываю, иногда до грубости, свою неприязнь.
С Костиком всё вышло очень сложно и по нём не берись судить о моей неискренности. В общем я тебя не понимаю.
Мне до сих пор непривычно думать, что я осталась без тебя. Временами мне кажется, что всё рассеется и я снова найду в тебе свою Кисаньку, но чаще понимаю, что всё чудесное ушло безвозвратно.
Живу я сейчас «неважно». Пусто и бесцельно.
Крепко тебя обнимаю.
Мура.
Передай привет Оленьке.
8/III. Может, и это письмо тебе будет казаться неискренним?!
19/III.
Дорогая Ксюшенька!
Появилось желание написать тебе. Уже несколько дней мне хочется взяться за перо, но всё останавливает мысль, что ты уверена в моей фальши, неискренности.
А мне вот искренне захотелось обратиться к тебе, узнать подробней о твоей жизни. Кто его знает, как ты поймёшь и примешь мои слова. Это меня и сдерживает.
Я немало думала над твоими словами и, разбирая самоё себя, не нахожу в себе именно такой неискренности. Во мне странно уживаются 2 разных свойства: наряду с большой щепетильностью есть несчитание с людьми. Причём это последнее никогда не строится на корыстных целях. Вот это-то я и осознаю теперь, проверяя твои слова.