— Почему же ты сразу не сказал ничего?
— Потому что не хотел потерять тебя, — просто объяснил он. — Когда ты уехала, первой мыслью у меня было рвануться за тобой. Но я знал, что могло произойти. Ты решила бы, что я делаю тебе предложение только потому, что хочу выполнить по отношению к тебе свой мужской долг. Я не спал три ночи, но мне подумалось: это хорошо. Потому что за эти три ночи ты тоже могла обо всем серьезно подумать. И когда это время прошло, я приехал и признался тебе в своей любви, моя милая девочка, признался в том, что не могу жить без тебя. Ни днем ни ночью. А тот факт, что ты носишь под сердцем нашего ребенка, может только скрепить наш союз.
— Ты действительно так считаешь? Или мне все это снится?
— Если снится тебе, значит, снится и мне. Может быть, мы превратим наши сновидения в явь… в отеле, который расположен всего в миле или двух отсюда?
Они вошли в его гостиничный номер уже перед утром и сразу разделись.
— Мою мать может хватить инфаркт, когда она узнает, что мы замыслили пожениться, — сказала Одри, обнимая его в постели.
— Твоя мама выдержит все, — ответил Джон и положил ладонь на ее бугорок Венеры. — Она простит добропорядочного джентльмена, который обратил внимание на сексуальную жажду в глазах ее дочери и на ее сексапильную фигуру…
Одри вернулась домой только в четыре часа утра. Все ее тело ныло от неистовых любовных ласк изголодавшегося по ней Джона. Они твердо договорились, что все объяснения перед матерью она возьмет на себя сама.
В десять тридцать раздался звонок в дверь, и Одри встретила своего любовника горячим поцелуем и напоминанием:
— Не забудь, что я объясню ей все сама.
Джон достал из-за спины шикарный букет лилий.
— Это мне? — Одри так и просияла.
— Если быть точным, цветы для твоей мамы.
— Прекрасно. Мне удалось спровадить всех на улицу, и в доме осталась одна мать… Мам!
— О, Джон, — откликнулась на голос дочери миссис Эрроусмит, увидев вошедшего мужчину. — А я уже думала, что вы в это время летите в Штаты. Проходите и присядьте на минутку. Я как раз хочу сделать перерыв в рождественских хлопотах. — Ее щеки загорелись румянцем, когда мужчина вручил ей букет. — Итак, я полагаю, вы совсем неплохо провели вчера время в нашем новом ресторане? — Бросив понимающий взгляд на дочь, она добавила: — А уж ты-то, голубушка, наверняка не потеряла время даром. Я заметила, когда ты заявилась домой — было уже почти четыре утра!
— Я… мы должны кое-что сказать тебе, ма. — Одри взяла вазу с букетом лилий и переставила ее на кофейный столик.
— Уверена, что должны. Когда у вас все состоится?
— Дату мы еще не выбрали, — ответила дочь, потрясенная прозорливостью матери.
— Не думаю, что вы способны предугадать дату рождения своего отпрыска. — Пожилая женщина взглянула на дочь и рассмеялась. — Как только я увидела тебя, когда ты приехала из аэропорта, мне сразу стало ясно, что ты в положении. Но еще прежде, стоило мне взглянуть на вас обоих — и я тут же поняла, что вы влюблены друг в друга. И мне почему-то думается, что вскоре вы поженитесь. Итак, скажи мне, сколько времени вы мне даете на то, чтобы связать теплую кофточку внучке или внуку и подобрать себе красивую шляпу для вашего венчального обряда?
Эпилог
— О, Джон! На тебя сейчас взглянуть — и никогда не забудешь этой картинки, — сказала Одри и счастливо заулыбалась.
Джон, этот «мужчина-громадина», довольный и радостный, бережно держал на руках крошечную Лили и кружил с ней по маленькой больничной палате, в которой сидели Одри и Эллис. Сейчас для него ничего в мире не имело никакого значения. Ничего, кроме рыжей красавицы жены и двух чудесных дочек. С любовью взглянув на свою улыбающуюся жену, Джон подсел к ней на край кровати и спросил:
— Ты позвонила всем, кого нужно пригласить на наше торжество?
— Разумеется.
Джону нравилось пышно обставлять все судьбоносные этапы их счастливого брака. На свадьбу, крестины, дни рождения обязательно приглашался лучший из фотографов, который ловко запечатлевал каждый проблеск счастья на лицах этой красивой пары и их прелестных детей.
Но даже если бы не было этих нарядных, глянцевых фотографий, Одри все равно запомнила бы на всю жизнь самые дорогие ее сердцу сцены: ее первый супружеский поцелуй с Джоном, радостная улыбка Эллис, обнявшей их обоих, первая гримаска на лице их крошечной дочки…
Из чего же еще ткется полотно человеческого счастья?
Одри осторожно приняла из рук Джона первый плод их любви — малютку Лили и нежно улыбнулась мужу и Эллис. Она уже знала, что у Лили непременно появятся младшие братья и сестры…