Так томно прозвучало. Эротично. И так далеко. Мне не удастся привыкнуть к нему новому – потому что он уйдет спустя десять минут.
- Это не очень приятная история, - отвернувшись, ответила я. – Будешь чай, кофе?
Стас отрицательно качнул головой. Я так и думала.
- Расскажи мне – как ты это сделал? Как убил их? – Мне было все равно как.
Это была еще одна попытка сблизиться. Задержать его хоть на полчаса. Посмотреть, послушать, вдохнуть такой близкий запах его кожи.
- Железного принца убрал сам – устроился с винтовкой на крыше здания напротив. Его оппонента и еще двоих деятелей убрал армейский товарищ за определенную сумму, остальных снова я. После пришлось значительно подчистить ряды Верных. Кто-то слишком много знал, кто-то просто догадывался, но и этого было достаточно. Остальные разбежались, как только запахло жареным. Потом был перелет, клиника, много новых швов и как следствие – новая физиономия. До сих пор не узнаю себя в зеркале. Это даже забавно – тридцать семь лет прожить с определенной внешностью, а потом проснуться с совершенно новым лицом.
- Да, - совершенно невпопад ответила я.
Пока он говорил, я думала о другом. О том, как я одинока. Пройдя Афганистан и организовав переворот в собственной стране, я осталась обиженной маленькой девочкой. Бестолковой и несчастной.
- Как живется тебе? – Спросил Стас.
- Не жалуюсь.
Благодаря Игорю я тоже стала богатым человеком.
- Страна так и не узнает в лицо свою героиню, - усмехнулся Стас. – Все настоящие деятели зачастую остаются в тени.
- Не думаю, что народ был бы счастлив узнать заказчика государственного переворота, - в ответ пожала плечами.
Собралась с силами и протянула Стасу планшет.
- Набирай номер счета.
Он набрал и вернул гаджет обратно.
Я сделала маленький вдох и завершила операцию. Стас стал богатым мужчиной.
Денег было совершенно не жаль. Было грустно, что он сейчас встанет и уйдет.
Стас проверил банковский счет, хмыкнул и не торопясь, поднялся. Потянулся лениво.
Подошел ко мне, наклонился близко. Я втянула носом воздух и прикрыла глаза. Только бы поцеловал напоследок.
Открыв веки через миг, встретилась с его взглядом. На дне его глаз было что-то такое, от чего дрожь по спине пошла. Меня затягивало в омут – выворачивало, перемалывало.
Мы истребили кучу народа, тех, кто был виноват в беспределе, и кто только косвенно замешан, но один из главных злодеев тогда стоял передо мной. Смотрел холодными глазами, в зрачках которых я видела собственное отражение. Он убивал не только ради денег. Тогда я увидела это отчетливо. Он убивал, потому что это ему действительно нравилось.
Я замерла и затаила дыхание, потому что стало понятно – в данную минуту он решает: оставить меня в живых, или лучше не надо. Ведь лучший свидетель – мертвый свидетель. Это девиз его почившей группировки, а лозунги лидеров неискоренимы.
Мне хотелось передернуться, отвернуться, но я смотрела ему в глаза.
Казалось - прошла вечность. Он не моргал, и мне подумалось, что глаза у него вот-вот пересохнут.
Нависая надо мной, он не давал и шанса вырваться. Я и дернуться не успела бы – он слишком сильный, слишком ловкий. Всего в нем слишком. И красоты, и жестокости тоже через край.
Сколько мы играли в гляделки? Через века мне показалось, что его рука дернулась, и блеснуло лезвие.
- Я сейчас уйду, а ты забудешь мое лицо. Оставлю тебе только кое-что на память – маленький подарок. Сохрани его, и когда тебе захочется позвонить или найти меня – посмотри на него внимательно, это поможет передумать, - вкрадчиво заговорил Стас, почти касаясь губами моих губ.
Он отстранился на миг, а потом медленно поцеловал – мягко, очень нежно. Прощаясь.
- Не хочется портить такое идеальное лицо, поэтому тебе нужно снять блузку, - властно приказал он.
И как под гипнозом, я послушно разделась. Все потом – подумала я. Потом я буду плакать и проклинать. Сейчас нужно запомнить все – впитать, запечатлеть. Увековечить. Чтобы вспоминать унылыми, пустыми вечерами, когда стемнеет и зажгутся фонари, а по земле заклубится влажный туман. Когда пальцы обожжет забытая сигарета.
Стас задержал взгляд на груди, глаза его потемнели. Расстегнул бюстгальтер, затаил дыхание на секунду – между нами словно кисель застыл: был виден и ощутим каждый вдох и выдох. Каждый мелкий жест и взмах ресниц.
- Хотя и тело твое совершенно, и портить его не менее жаль, это придется сделать, ты понимаешь? – хрипло прошептал он и коснулся языком соска.
Я ничего не понимала. Что он будет делать – совершенно не важно. Но я кивнула. Просто потому что он так хотел.
Его язык принялся ласкать грудь и у меня в животе начался пожар. Ноги свело от желания. Словно почувствовав это, Стас сорвал с меня юбку.
И все повторилось. Тяжелые вздохи, быстрые движения. Стоны и крики. Я царапала ему спину, хоть он даже не потрудился раздеться. Я кусала губы – и свои, и его. А спустя несколько минут, закатив глаза, умирала от наслаждения. Остро, Господи, как же непередаваемо сладко было с ним! Вся его надменность отступала под напором страсти – он целовал влажно, без ложного стеснения, нагло смотря в глаза потемневшим от желания взглядом. Он не был нежен, но и груб едва ли. Он был идеальным – именно таким, как я хотела. В самый разгар, когда я была на грани, он схватил волосы в горсть и притянул ближе. Моя грудь терлась об его, он толкался часто, глубоко, от чего у меня перехватывало дыхание.
- Скажи мне, детка, что ты чувствуешь? – глядя прищуренными глазами, спросил, не прекращая движений.
Я не могла говорить, но он хотел услышать ответ – сжал кулак сильнее, от чего я непроизвольно застонала.
- Скажи!
- Я… Мне… Вот-вот…
- Что вот-вот, - прошипел даже, а не сказал.
Я не успела ответить. Запульсировала вокруг него, а он откинул голову и со свистом втянул в себя воздух. А потом присоединился.
Без преувеличения я могу сказать, что он был лучшим мужчиной в моей жизни. Тем самым, о котором в тайне мечтает каждая – властным, опасным, плохим парнем. Он был демонически притягательным. Его запах, голос, манера и повадки возбуждали во мне порочность. А еще мне до жути хотелось самоутвердиться – иметь хоть какие-то права на него. И все это в комплексе – желание, тяга к незнакомцу, пугали меня до чертиков. Я себя совершенно не понимала и в то же время была уверена – это подлинное чувство, глубже, чем похоть, поэтому не судила и ничего себе не запрещала. Брала то, что могла.
Когда отдышались, Стас достал из кармана опасную бритву с именной гравировкой на золотистой рукоятке, и, покрутив ею у меня перед носом, резко сказал:
- Не шевелись.
Оргазм еще не отпустил меня – мышцы потряхивало, голова кружилась, я совершенно не отдавала отчета реальности.
Смотрела в лицо самого красивого мужчины и даже не пикнула, когда он сделал первый надрез. В голове вертелось что-то вроде: «Какая же он тварь» и «Ненавижу»…
Я прокусила губу до крови, но не издала ни звука.
Когда он закончил, то поцеловал меня в лоб и ушел, захлопнув за собой дверь. Не сказав напоследок ни слова.
Я промыла раны водкой, забинтовала, как смогла, и завалилась спать.
Через две недели, когда кожа зажила, наконец, смогла увидеть его прощальный подарок.
В зеркале, под левой грудью на ребрах, каллиграфически чистым почерком было написано: «Живи, милая»
Я долго стояла возле зеркала, курила и думала. И хоть отчаяние, обида и злость переполняли душу через край, из глаз не упало и слезинки.
Время неумолимо текло. Через год я стала о нем забывать. Стирались из памяти черты, забывался запах его кожи и жар от прикосновений.