Я купила дом у моря и переехала туда вместе с Эрнесто. Вечерами мы часто бродили у кромки воды, а бывало – бегали по пляжу наперегонки.
Мужчины в моей новой жизни надолго не задерживались. Их удивляли странные шрамы, а я ничего не объясняла, и после первой совместной ночи слала кавалеров по известному адресу. Словом, за год любовников накопилось не так уж и много. Трое. Или четверо.
В очередной раз пришла осень, вечера стали более прохладными, я одевалась теплее, а порой просто набрасывала на плечи уютный старый плед.
И если будни текли плавно и размеренно – мозг задействован в привычных, ничего не значащих хлопотах, то духовная сторона моей личности за это время стала абсолютной развалиной.
В эмоциональном плане я истощилась и ко многим событиям стала относиться философски, или, правильней сказать, безразлично. Смотря новости или читая сводки криминальных новостей, я не испытывала ничего.
Ни-че-го. Пропала жажда к всеобъемлющей справедливости, исчезла тяга к мести. Если раньше, услышав об изнасиловании или убийстве, мне хотелось найти виновных и обязательно – непременно наказать, то теперь такого желания и близко не возникало.
Может, чувствуй я во время переворота то, что чувствовала тогда, в те безликие, похожие как близнецы, осенние дни, поступила бы немного иначе или вообще ничего не стала бы затевать.
Причиной всему была душевная боль. Она не забылась и не исчезла, она меня практически сожрала, выпотрошила. Я никогда не думала, что могу так мучиться, так остро страдать от того, что любовь моя оказалась не нужна.
Как бы я не храбрилась, как бы не забивала сознание всякой ерундой, от себя было не скрыться. И, бродя по кромке воды, кутаясь в плед или вязаную кофту, я переживала свою обиду снова и снова.
Ненавидела себя за то, что люблю. До сих пор продолжаю любить его образ, ибо смылись черты из сознания, а ощущения – нет. Само осознание того, что я могу чувствовать так глубоко, удивляло, и в то же время угнетало. Я не понимала, как буду жить дальше. А еще я ругала себя за глупые поступки. Один из которых останется со мной навечно. Однажды я пошла в салон и попросила освежить шрам, оставленный в подарок. И обработать чем-то, что сделает надпись не такой временной. Мне предложили тату и я согласилась. Да, я знаю. Дура.
В один из вечеров мы выбрались на прогулку позже обычного – солнце уже садилось, пуская по воде золотые разводы. Дул мягкий ветер: путался в волосах и приносил соленый запах морской воды.
Эрнесто убежал далеко вперед, а я шагала по песку в тонких мокасинах, и глазела на пенящуюся кромку воды, что мочила обувь. На плечах лежал клетчатый плед, от влажности кончики волос стали завиваться, я шагала не спеша и в очередной раз старалась не думать, но удавалось так себе.
Время неумолимо приближалось к тридцатилетию – еще несколько лет и бальзаковский рубеж, а я все еще одна. Без семьи. Без возлюбленного. Как перекати-поле. С болью на дне души и дурацкой татуировкой под грудью.
Вздохнула поглубже, медленно выдохнула, и постаралась быть оптимисткой.
В конце концов, тридцать – не конец света, а начало новой жизни. Да, решила я. Брошу курить, заведу кота - чтоб Эрнесто было не скучно, придумаю себе интересное хобби и будет мне счастье.
Мысленно улыбнулась и вскинула голову – куда убежал пушистик?
Эрнесто бегал вокруг мужчины, что шел мне навстречу. В белом пуловере и закатанных по щиколотку светло-синих джинсах, мужчина пытался погладить пса, но тот то и дело отскакивал. От увиденного улыбнулась: мы с незнакомцем были одеты как близнецы.
Я не спеша брела им навстречу и уже готовила слова извинения за поведение своей собаки, как что-то внутри напряглось. В движениях мужчины было что-то знакомое. Эта походка – широкий шаг военного, плавный поворот головы… Узнавание судорогой прошило мышцы.
Сердце пропустило удар, а потом пустилось вскачь. Не может быть. Этого просто не может быть! Ладошки вспотели, захотелось побежать, но я была благоразумна. Не спеша приблизилась, остановилась в шаге. Это в самом деле был Стас.
Он таки потрепал Эрнесто по лобастой башке, и улыбнулся мне – тепло, искренне.
Я напряженно стояла напротив, скрывая изумление, неверие и шок за полуулыбкой.
Стас потер руки, а потом сказал:
- Прохладно. Пригласишь в дом?
Я кивнула, и мы пошли к дому, срезав большую часть пути напрямую через пляж.
Стас оглядывался, пока я ставила чайник и заваривала чай.
- Отличный дом. Осталось еще что-то от бабушкиного наследства?
Я обернулась и успела увидеть в его глазах мелькнувшую улыбку.
- Ты даже не представляешь сколько. На три жизни хватит.
- У меня такая же проблема. Денег куча, а счастья почему-то все равно нет. Странно да?
В ответ я пожала плечами, подумав, что никакие деньги не заменят толпы мурашек, снующих по коже, когда я рядом с ним, а Стас продолжил:
- Я уже две недели наблюдаю за вашими с Эрнесто прогулками. Думал, может ты вышла замуж, но ты изо дня в день вышагивала в одиночестве, а окна дома оставались темными.
Его глаза смотрели пытливо, где-то на дне зрачка уже разгоралось знакомое мне адово пламя.
- Да, я одна, - скрестила руки на груди, оперлась об столешницу поясницей.
Поза была не столько враждебная к постороннему любопытству, сколько удерживающая меня на месте. Из последних сил я держалась, чтоб не кинуться Стасу на шею. Это было похоже на сумасшествие – так любить человека, с кем в общей сложности не провела и суток. Все во мне кричало, вопило, просило – прикоснись! Но, я стояла на месте и смотрела в его пылающие глаза.
- Как ты живешь? – спросил он, и отставил в сторону недопитый чай.
- Как видишь, - усмехнулась в свою очередь. – Размеренно, неторопливо.
- Счастливо? – улыбка стекла с его губ, и я увидела, как он неестественно бледен.
Как я могу быть счастлива, когда ты так бесконечно далеко! Мне хотелось заорать и вцепиться ему в волосы, но я этого не сделала. Пожала плечами и ответила лживо:
- Вполне.
Пришлось обхватить тебя покрепче, чтоб остаться на месте и не наделать глупостей. Не время было раскрываться и изливать душу, ведь я не знала, для чего он приехал, и как надолго здесь останется.
- Зачем ты приехал? – спросила, и сердце забилось сумасшедше.
Может, это был озноб от насквозь промокших ног, а может быть, я просто до чертиков боялась услышать ответ, который окончательно меня распнет.
- Затем, чтоб исправить глупость, которую однажды совершил.
- И что это за глупость? Не та ли, что оставил ненужного свидетеля поглощать кислород? Если да, то молчи. Мы выпьем еще чаю, потом я постелю тебе в гостевой спальне и уйду к себе. Дом не такой большой, чтоб заблудиться или спрятаться – ты меня найдешь. И я больше не хочу издевательств в виде секса перед гильотиной. Или еще более изощренной пытки – третьего шанса, когда я останусь с очередным шрамом, а ты укатишь на курорт и появишься снова через год-другой. Довольно этого дерьма. Просто сделай то, что собираешься. Такому как ты – это раз плюнуть.
В конце тирады я гневно дышала, и пальцы, что добела вцепились в предплечья, свело судорогой.
Стас опустил глаза и еще больше побледнел, но затем резко вскинул голову и заговорил не менее горячо:
- Все не так.
- А как? – перебила я.
Более странного диалога в моей жизни не случалось.
- Ты устала, продрогла. Давай мы поговорим позже, - с вернувшимся самообладанием проговорил Стас и поднялся с дивана.
- Нет. Хватит с меня недомолвок. Говори как есть или выметайся, - нервы были на пределе.
Только сейчас я осознала, насколько последний год была напряжена, взвинчена.