И вот сейчас, посетив ужин у Князевых, первое, что она сказала, как только я дослушал хлюпика, было: «Я знаю эту женщину!».
Это казалось невозможным, ведь родня Тима много лет не живет в России, но Карина с упорными нотками в голосе, пыталась переубедить меня, что видела Елену Князеву и не раз.
Это была там самая женщина, которая посещала её в импровизированной палате заброшенного дома. И именно она, ежедневно, пичкала Карину таблетками, и она же день за днем убеждала её, что всё, что девушка помнила обо мне — плод её воображения.
Потом же, она несколько раз навещала Карину уже в клинике, где работала Наташа.
Они особо не разговаривали, только каждый раз, после того, как женщина уходила, горсть таблеток, которыми кормили Карину, в разы увеличивалась.
Я не знал, как сказать об этом Тиму. Повода не верить Карине у меня не было, но решил, что завтра же повезу её к врачу. Пусть пообщаются, может она просто проецировала образ той женщины на Елену.
Вхожу в тусклый кабинет, где уже так привычно для слуха щелкают клавиши множества клавиатур.
Около хлюпика стоит Тим. Парни поворачивают голову на шум моих шагов, и я киваю Князеву, а в ответ он лишь сообщает, что они решили дождаться меня.
— Ну что, как я уже говорил, ячейку открыли сегодня. — Хлюпик немного замешкался, зыркнул на своего прямого начальника, а Тим лишь кивает в ответ, подгоняя и немного поддерживая сотрудника. — Я не знаю, как это сказать…
— Говори, как есть! — Рычит на парня Князев, и тот, поправив сползающие очки, бросает на него последний взгляд и бьет пальцем по клавиатуре.
На экране появляются кадры с камеры наблюдения банка, и мы одновременна, на выдохе произносим:
— Князева Елена…
Прикрываю глаза, когда понимаю, что последние надежды рухнули с появлением фото на экране.
Блять… да как так-то? Ну сколько еще дерьма придется в этой жизни сожрать другу, что бы наконец-то он смог зажить нормальной жизнью?
— Тим…? Карина её тоже узнала…
Глава 55
Спустя 40 минут выходим из кабинета, где Князев внимательно выслушал всё, что я смог узнать о его родственнице.
На Тима было больно смотреть, хоть я и пытался его переубедить, что, возможно, дядя тут и не при чем, а всё остальное лишь инициатива его женушки.
Друг, для приличия, покивал, и предложил проехаться к нему домой.
По пути Тим созвонился с дядей, и ничего не рассказав о том, что мы узнали, назначил встречу у себя дома через час.
— Может не нужно домой его тащить?
— Всё нормально, моих нет. Уехали к Бессаевым в гости.
Дом действительно встретил нас непривычной тишиной. Тим сразу же прошел в кабинет, ввел нужную комбинацию цифр в сейфе и достал… пистолет…
— Чувак… давай без крайних мер, а? Может все еще разъяснится.
Но меня никто не слушал.
Спрятав оружие в выдвижном ящике стола, Князев сел в широкое кресло и уставился в пустоту.
Через минут 20 у ворот послышался шорох шин.
Дядя Тима громко поздоровался у порога, и Князев его окликнул.
Пройдя в кабинет, мужчина улыбнулся племяннику, не заметив меня.
Я же скромно и бесшумно занимал место в углу, справа от двери.
Делая уверенные шаги, мужчина прошел вперед и застыл у стола.
— Привет, сынок. — Слово резануло не только мой слух. По слегка дрогнувшему лицу друга, было понятно, какую боль ему причиняет подобное обращение.
Совладав с собой, мужчина поднялся из-за стола и отошел к окну. Повернувшись к нам спиной, Тим всматривался вдаль, и я уж было подумал, что эта давящая тишина никогда не закончится, но друг заговорил:
— Красивый свитер… — Я нахмурился, пройдясь взглядом по одежде Виталия.
Свитер, как свитер. Ничего особенного. Обыкновенный, какой-то. Тонкая вязка, насыщенный цвет. Не понимаю, почему Тим обратил на это внимание?
— Да… один из моих любимых… — Растерялся мужчина.
— Ты помнишь, какой сегодня день? — Развернувшись и уставившись в притык спросил Князев-младший.
— Конечно, Тимур… Как я мог забыть? — Ошарашено произносит, с легким укором в голосе.
Сегодня он… их день… Столько времени прошло, а больно, как 9 лет назад…
Тим снова отворачивается к окну, сложив руки на груди.
— Я думал, ты его уже давно выбросил… — Я снова хмурюсь, не понимая, почему вместо важных вещей, он осуждает с дядей какой-то свитер.
— Ну ты что? — Добро улыбается мужчина. — Он мне дорог, как память… Дурканули тогда в Италии, купили с братом одинаковые, словно нам по 15 лет.