Подходим к парню и с двух сторон крепко его обнимаем.
Митька вновь заходится плачем, всхлипывает, но крепко нас прижимает к себе обеими руками. По моим щекам бегут слёзы, Карина с силой прикусывает нижнюю губу, сдерживая рвущиеся наружу всхлипы, и судорожно прижимает к себе сына.
Сын… у меня есть сын…
Всё еще прибывая в шоке, оставляю Карину и мелкого, которые сидят обнявшись и просто молчат в гостиной, а сам забираю папку из сейфа и покидаю квартиру.
— Тим… фух… нужна помощь. — И даже не знаю, какая больше: связи его, или простая дружеская поддержка. У меня разом все мысли из головы вылетели. Все нужные контакты забываются, все имена стираются из памяти, и я чувствую себя бесполезным. Зарываюсь ладонью в волосы, прикрывая глаза, что бы сделать секундную передышку.
Спустя 40 минут вхожу в дом Князевых, а меня встречает ехидненько улыбающаяся Тина.
— Дошло, наконец? — Руки на груди сложила и победно улыбается.
— Откуда ты знала?
— Да это только слепой мог не заметить. У него же всё твой. Твоя походка, твои повадки, твой поворот головы и твоя улыбка. Я знала, что ты его усыновил, выдернув из неблагополучной семьи, и сначала думала, что малый просто, как губка, перенимает каждое твоё движение, но Холодов… гены не пропьешь.
Подходит ко мне и крепко обнимает.
— Поздравляю, папочка…
Мне всё еще не верится. Словно не со мной всё, а фильм какой-то смотрю…Разве так бывает в обычной жизни?
Ну, если вспомнить нашу «обычную» жизнь, то да, бывает и не такое…
— Муж где?
— В детской.
Поднимаюсь на второй этаж, тихо открываю дверь, и сердце на какую-то секунду больно сжимается.
Тим сидит в большом кресле, и держит на руках спящую Любу.
Думаю о том, что у меня этого не было. Что у меня это отобрали.
Отобрали право растить сына. Видеть, как он делает первые шаги, произносит первые слова, разбивает коленки на детской площадке и дерется из-за понравившейся девочки.
Друг кивает, укладывая дочь в кровать, и выходит, прикрыв за собой дверь.
— Нужно кое-что узнать… — Трясу перед его лицом папкой, и через пару часов мы уже едем в направлении городского роддома.
Заходим в кабинет к главврачу, но там сидит слишком молодая женщина.
Если прикинуть, что 8 лет назад она уже занимала это кресло, то получается, что назначение она получила лет в 15… Хотя, возможно она просто слишком за собой следит, и выглядит значительно моложе.
Выслушав нас, Ирина Анатольевна тяжело вздыхает и откидывается спиной на свой стул.
— Я мало чем могу помочь, ребята… Знаю только, что незадолго до моего прихода сюда, данное кресло занимала жопа морального урода, который не гнушался брать бабки и не за такие дела. Понимаю Ваши чувства, Влад, но что бы облегчить Ваши страдания, могу сказать, что этот кусок дерьма уже, как 2 года кормит червей в земле. Вам повезло больше, документы на Вашего сына просто подделали, якобы он родился здесь, и мать его, — кивает головой на папку, — левая баба, а вот другому парню…Один мужчина, горем убитый отец, который оплакивал своего ребенка, благополучно проданного семье побогаче, узнал, что у его малыша прекрасно открылись лёгкие, и он подрастает в чужой семье, встретил Сичкаря на парковке и всадил в его жирную тушу всю обойму пистолета. Судьбу не купишь ни за какие деньги…
Честно? Мне стало легче. Легче, что не пришлось брать на себя еще один грех и кто-то, как бы сейчас это эгоистично не звучало, успел раньше.
Поблагодарив женщину, покинули здание роддома.
— По домам? — Закуривая, спросил Тим.
— Нет. У меня есть ещё одно дело.
Вечером, сидя перед телевизором и наблюдая за спящими родными людьми, краем глаза увидел выпуск новостей.
«В одном из неблагоприятных районов столицы сгорела жилая квартира. Пожар начался ночью от громкого взрыва, оставляя под сгоревшими дотла останками хозяев жилья. Семейная пара, славилась разгульным образом жизни и бесконечными пьянками, сопровождающимися жалобами соседей. Родственников погибших пока не обнаружили, но с уверенностью можно сказать, что весь подъезд вздохнул с облегчением. Никто, кроме горе-пары не пострадал.»
— Хлюпик? Вернее, Кость, у меня к тебе просьба… Организуй новые квартиры для соседей, чье жилье пострадало от пожара в квартире на Ягодской.
Откладываю трубку и снова смотрю на мирно спящих рядом людей.
Мой сын, моя жена, моя семья…
У нас отняли так много, но впереди целая жизнь, и я готов положить её к их ногам, только бы они больше ни секунды не чувствовали тревогу, страх, боль и опасность.