— Ничего. Просто любопытно.
— Да, Эван. Я пишу любовные романы. И горжусь этим.
Теперь я проецирую свой голос и использую официальный тон "трахнись со мной и умри медленной смертью". Зарезервировано исключительно для тех случаев, когда люди совершают серьезную социальную оплошность, например, режут передо мной в продуктовом магазине. Или когда идиоты отпускают шутки о моей работе. Дерьмо не в книгах, которые я люблю, или я прикончу тебя. Наверное, мне стоит сделать эту татуировку у себя на лбу. Нет, может быть, запястье или что— то в этом роде. Более женственной.
Только Эван, похоже, этого не делает. Он просто кивает с безмятежным выражением лица.
— Хорошо. Отлично. Хорошо, что у тебя есть работа, которую ты любишь и которой увлечена. Я никогда не читал романов, поэтому не могу ничего комментировать. Но, похоже, ты серьезно предана…это все, на что ты можешь надеяться с карьерой, верно?
— Правильно.
Так что, может быть, в данном конкретном случае я была слишком резкой и несколько излишне. По разным причинам его мнение обо мне и моей работе, по— видимому, имеет значение. Интересно. Я смотрю в пространство, обдумывая это нежелательное развитие событий. Мой желудок пользуется этой возможностью, чтобы громко заурчать.
— Ты умираешь с голоду, да? — спрашивает он со смешком. — Ты смотришь на мой гриль так, будто это твой давно потерянный любовник, и я могу поклясться, что слышал, как урчал твой желудок всю дорогу сюда.
Он ловко лязгает щипцами.
— Возможно, я не могу существовать только на одних конфетах, которые я ела последнее двадцать четыре часа.
— Конфеты? Сэди, мы можем сделать что— то получше. Весь этот сахар вреден для тебя.
Его брови сведены вместе, а голова склонилась набок, когда он оглядел меня с ног до головы. — Хотя это объясняет изгибы. — Он злобно усмехается.
— М не, очевидно, нужна вся сладость, которую я могу получить. И эти изгибы прекрасны, большое тебе спасибо!
Я положила руки на округлые бедра. Они становятся больше? Нет? Я занималась йогой и бегала на месте, чтобы не заснуть. Я хмурюсь. Он от души смеется. Девушка может пристраститься к этому звуку. Все глубокое, низкое и манящее.
Все в моем животе переворачивается от этого шума. Мой центр снова болит и мокрый, это все его вина. Меня сбивает с толку то, как легко он заводит меня и беспокоит. Одно непристойное слово, похотливый взгляд, сексуальный смех, и мне конец. Меня удивляет, как сильно я хочу ему угодить. Потому что вы могли бы сказать, что это просто я признаю, что в эти дерьмовые времена человеческие взаимодействия важны больше, чем когда— либо. Была ли я вчера здесь, на балконе, или нет, он был главным в моих мыслях весь чертов день.
Вся эта загадка с Эваном и Имоном. Честно говоря, когда твоя муза и герой живут так близко от дома, это немного пугает. Я не только придумываю в уме грубые и интимные сценарии с участием этого мужчины, но и переношу их на страницу. И боже, какие они откровенные и наполненные эмоциями. Социальное дистанцирование в данном конкретном случае может не спасти мое бедное сердце. Это только увеличит вероятность поломки в будущем. Я не хочу снова разочаровываться. Пожалуйста, не так скоро после Шона.
Чертовски угнетает, когда интрижка вот так взрывается у тебя на глазах. Особенно когда это твоя собственная чертова вина за то, что ты игнорируешь предупреждающие знаки. Например, чуть не засыпаю за обеденным столом, потому что он чертовски скучный. Например, позволить кому— то, кто должен заботиться о тебе, отойти на второй план и принизить твою карьеру. И это напоминает мне, что мне нужно перестать зацикливаться на своем бывшем.
Жизнь была бы проще, если бы Эван был просто еще одним химбо— наркоманом из спортзала. Только он не такой. Он не только горяч, но и забавен, интересен, сексуален и многое другое, что я все еще открываю для себя.
Хьюстон, у нас проблема. Я официально испытываю чувства, и мне это не нравится. Сделай. Это. Остановись.
Тем временем Эван нагружает тарелку огромным бифштексом, гигантским початком кукурузы, намазанным маслом, и половиной большого контейнера картофельного салата, который стоял на маленьком уличном столике.
Тарелка нагромождена, прогибаясь под этим могучим грузом разнообразных продуктов питания. В Техасе даже не подают таких больших блюд.
— Ух ты. Ты действительно так много ешь? — Спрашиваю я, а мои глаза расширились от удивления. — Куда все это идет?
— Нет, это для тебя. Я оставлю ее за твоей дверью.