— О да, большой мальчик. Ты работаешь над этим.
И он действительно это делает, отчего у меня слюнки текут, когда я смотрю на его потрясающую форму. Он действительно произведение искусства.
Он смеется, глядя на меня долгим взглядом. А потом мы просто смотрим друг на друга. Все кажется теплым и прекрасным. Пока он не отворачивается.
— Давай. Нам лучше поторопиться, другие люди будут ждать, чтобы сделать свои покупки.
Конечно. Он прав.
Удивительно, как он может превратить меня из напуганной в хихикающую менее чем за два продуктовых прохода. Насколько мне повезло, что он готов идти рядом со мной (в шести футах сзади) и тусоваться со мной (на своем собственном балконе) в эти трудные времена? Так много людей одиноки и напуганы. Больной и ожидающий лечения в переполненной больнице. Даже в самых диких кошмарах я не мог себе представить, что мы будем переживать нечто подобное. Пандемия. Осознание того, насколько все запутано прямо сейчас, наполняет мою голову и мое сердце. Одна мысль об этом стирает улыбку с моего лица. Но это не значит, что кто— то может видеть, что происходит за маской. Оставайтесь сильными еще несколько проходов, и мы вернемся в безопасность наших домов.
— Ты в порядке? — спрашивает он обеспокоенным голосом.
— Да, — говорю я, по какой— то причине задыхаясь. — Мы должны поторопиться.
— Ты всегда можешь пофлиртовать со мной позже, — сладко предлагает он.
Я беру с полки пару коробок "Орео" и пытаюсь изобразить улыбку. Даже если он этого не видит, он каким— то образом узнает. Я знаю, что он это сделает.
— Это свидание, Эван.
ГЛАВА 6
КАРАНТИН: ДЕНЬ 6
СЭДИ
МОЙ СОТОВЫЙ ЗВОНИТ В какой— то нечестивый час утра. Я затуманено смотрю на время. Семь тридцать. Как не цивилизованно. Я не переставала писать далеко за полночь и рассчитывала выспаться, чтобы зарядиться энергией для тела и мозга.
— Алло? — говорю я охрипшим от сна голосом.
— Сэди? — Звук голоса Шона на другом конце провода чертовски неприятен. — Это ты?
— Нет, Шон. Это инопланетянин, притворяющийся мной, одетый во меня как в скафандр. Как ты?
Он шмыгает носом.
— Не нужно быть такой. Я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке.
Я откидываюсь на кровать и смотрю в потолок. Дождь льет как из ведра, стуча в окно. Мое постельное белье счастливых оттенков синего, и я окружена примерно тремя миллиардами красивых декоративных подушек. Во мне живет диснеевская принцесса. "Красавица и чудовище" была моим любимым фильмом в детстве. Я всегда мечтала о библиотеке и огромной драматической кровати. Так что теперь книги занимают целую стену в моей гостиной, а моя кровать — экстравагантный калифорнийский король. Это прекрасное зрелище. Но даже моя любимая спальня не может сделать этот телефонный звонок счастливым.
— Извини, — вру я. И я даже не прилагаю особых усилий к ФВБ, потому что он просто этого не заслуживает. — Ты же знаешь, я не утренний человек.
Он еще раз шмыгает носом.
— Ты болен? Что это за шмыганье?
Черт. У него есть вирус?
— Я не болен, — огрызается он. Господи, это разговор отлично начался.
— Было бы хорошо, если бы ты не был таким, Шон. На самом деле это не моральный недостаток. Микробы бывают, ты знаешь?
— Я не болен.
Я почти слышу, как он скрежещет зубами о зубы.
— Я в полном здравии.
— Хорошо. Отлично. Хорошо…Я тоже в порядке.
— Хорошо.
Тишина.
— Это все, чего ты хотел? — спрашиваю я, находясь на грани смерти от недостатка кофеина. Если я не сплю, значит, кофе должен течь рекой. Таков закон.
— Работа была напряженной, хотя мы все переехали в наши домашние офисы вместе с остальной частью города. Первоначальное расстройство было непростым, но теперь мы все вернулись к привычному течению событий. — Конечно, он хочет поговорить об этом. Он всегда хочет говорить о работе как можно более покровительственным и высокомерным тоном.
— Да? Мое сочинительство тоже идет хорошо.
— Многие клиенты пользуются возможностью наверстать упущенное, пока рынок переживает это затишье. Укрепить свою оборону и оценить свои финансы, чтобы лучше пережить предстоящий шторм.
— Слова просто льются из меня. — Поскольку он полностью игнорирует мой вклад в этот разговор, я игнорирую его. Может быть, это по— детски, и все же меня это нисколько не волнует.