— Что происходит? Ваша фотография повсюду! Некоторые репортеры даже звонили сюда с просьбой прокомментировать ситуацию. Как будто я буду комментировать твою личную жизнь!
— Ты с ними не разговаривала?
— Конечно, нет, милая.
Фух.
— Спасибо, мам. Я ценю это.
— Значит, его подставили его ужасный тренер и какая— то ужасная женщина? Это ужасно. Этот бедняга. Слава богу, у него есть ты, чтобы помочь ему пройти через все это, — говорит она. — Ты скажи Эвану, что мы думаем о нем в это трудное время, и он тоже пользуется нашей поддержкой.
Я думаю, что только что получила удар хлыстом.
— Ах… спасибо. Я так и сделаю.
— Может быть, я пошлю ему свой немецкий кофейный торт. Хотя я не уверена, насколько хорошо это дойдет по почте.
— Да. Я не уверен, что это сработает. Как насчет твоего печенья с арахисовым маслом вместо торта? — Потому что Эван съест одно, чтобы быть вежливым, а я оставлю остальную коробку себе. Потрясающе.
— Хорошая идея. Племянница Марты из соседнего дома отнесет их для меня на почту. Она замечательная, помогает нам с продуктами и всем остальным.
— Я рада, мама. — Мое сердце немного болит оттого, что я не та, кто может помочь моим родителям получить то, что им нужно в такое время.
— Она твоя поклонница, ты знала?
— Действительно? — Я ухмыляюсь. — Я должна буду послать ей несколько книг с автографами. Я действительно благодарна ей за то, что она помогает вам с папой оставаться дома.
— Да. Что ж. Надеюсь, эта глупая бессмыслица с сидением дома скоро закончится, и мы вернемся к нашей обычной жизни. Мы старые, Сэди. Мы не хотим провести наши последние годы, торча дома и тупо уставившись друг на друга от скуки.
— Ты хочешь провести свои последние дни, борясь за дыхание, умирая в одиночестве в больнице? — спрашиваю я своим лучшим фальшиво— сладким голосом. — Подруга Эвана скончалась только прошлой ночью, мам. Это не могло быть более реальным.
Молчание от нее.
— Мне жаль, что он потерял подругу. И я уже сказал тебе, что мы остаемся на месте. Не нужно говорить со мной таким тоном.
— Хорошо, мам. Спасибо вам за то, что вы так благоразумны. — Я в основном искренен. В основном.
Она фыркает.
— Твой отец передает привет. Он говорит, что никогда не верил в то, что они говорили об Эване. Слишком много необработанного таланта, по— видимому.
Дайте мне сил.
— Правильно.
— Это замечательно, что ты нашла мужчину, который может позаботиться о тебе. Эти футболисты зарабатывают довольно много денег на его уровне.
— Мы заботимся друг о друге, мама. И меня не интересуют его деньги.
— Конечно, нет, дорогая, — успокаивающе говорит она. — Но богатый муж, несомненно, облегчил бы тебе жизнь. Больше не будешь беспокоится об арендной плате в промежутках между платежами по твоим книгам и так далее. Конечно, ему нужно будет нанять домработницу или готовить самому. Это никогда не было одной из твоих сильных сторон.
— Я умею готовить, — ворчу я.
Папин смех доносится отчетливо, а в голосе мамы слышится улыбка.
— Нет, ты не умеешь, дорогая. Господь свидетель, я пыталась научить тебя, но ты всегда был счастливее, уткнувшись носом в книгу.
— Я хочу, чтобы вы двое знали, что вчера вечером я приготовила ужин и он почти не пригорела. Просто немного по краям. Но Эвану было все равно. Он все равно его съел. Вот так.
— Рады за тебя, милая. Я полагаю, вы двое еще не говорили о будущем?
— Прямо сейчас мы просто концентрируемся на том, чтобы очистить его имя и пройти карантин. Было приятно поговорить с тобой, но мне нужно идти, мам.
— Хорошо. Мы любим тебя. Береги себя.
— Я тоже люблю вас обоих. Пока. — Я кладу свой сотовый и очень незаметно ударяюсь головой о стол.
— Это были твои родители, я так понимаю? — спрашивает Эван с усмешкой.
— Они всегда верили в тебя и очень рады, что ты богат.
Он смеется.
— Превосходно. Приятно знать, что теперь они на нашей стороне.
— Ты уверена, что хочешь принять то безумие, которым является моя жизнь?
Я делаю ему самую жалкую гримасу.
— Ага.
— Ты даже не колебался.
— Нет. — Он указывает подбородком на ноутбук передо мной. — Выполняешь какую— то работу? Это, должно быть, чертовски отвлекает тебя.