У Насти тоже такое ощущение сложилось. Когда твой ребенок в беде, навряд ли начнешь других попрекать, скорее, на нем сосредоточишься целиком и полностью. Или она по себе судила?
— Плохо, что Лукию будить придется, весь режим собьем, — вздохнула она, зевнув.
— Ничего, один раз сильно не скажется, зато ты не будешь терзаться угрызениями совести, — Андрей погладил ее волосы, будто просто не мог не касаться. И это настолько приятно было — не передать словами! — Я сейчас нам кофе приготовлю, ты пока одевайся. А Светлячка уже потом поднимем, да и там ближе к ее обычному утреннему кормлению будет, почти и не сдвинем график, в машине покормишь, — как-то очень спокойно проговорил план для них ее неповторимый мужчина.
И Настя не удержалась, расплылась в счастливой улыбке, ощущая легкость и уверенность на душе. Уже точно понимала, что не сумеют ее ни пристыдить, ни жалостью попрекать, хоть и имелось внутри беспокойство о Павле. Как ни крути, а вместе почти десять лет прожили. И все же Настя могла адекватно оценивать и судить теперь и о поступках окружающих, и о том, что и кому она должна… или не должна.
В больнице, несмотря на раннее утро, жизнь кипела. Гудели сирены машин скорой, суетливо торопились по коридорам медсестры и родственники. Казалось, тут никто не спал. Впрочем, неудивительно, учитывая профиль лечебного учреждения, сюда привозили не на плановое лечение, а тогда, когда помощь была нужна срочно.
Настя с дочкой на руках чуть растерянно прижалась к стене, пока Андрей выяснял, в каком отделении Павел. Лукия, кстати, спокойней их всех реагировала, не особо на свет или суматоху отвлекаясь. Наоборот, явно намеревалась опять уснуть, вдоволь наевшись, пока они добирались. И Настя могла со спокойной совестью насладиться кофе, который Андрей ей в термочашку с собой взял из дома.
Хотя ей комфортно не было, поняла, что нервничать начала, сама атмосфера больницы заставляла испытывать тревожность, а она, несмотря на все, не желала Павлу зла или беды, просто хотела дальше жить своей жизнью без него.
— На третьем этаже, в палате интенсивной терапии, перевели после операции, — вернувшись, сообщил Андрей с улыбкой, полной любви, посмотрев и на нее, и на уже сонно чмокающую губами Лукию. Все-таки привычки и режим сказывались, в это время малышка спала. — Вроде все стабильно, угрозы жизни нет. Пошли, узнаем, что же за нужда такая у них была тебя среди ночи поднять, — кажется, немного рассердившись после выяснения информации, заметил Андрей, взяв дочку, чтобы она спокойно допила кофе.
— Пошли, — согласилась и Настя, теперь тоже подозревая, что мать Павла просто ситуацией воспользоваться решила.
Маргариту Владимировну они нашли в коридоре у приоткрытой двери палаты, она с кем-то еще по телефону говорила, похоже, с мужем. И так глянула на них, когда приблизились, будто ужасней людей не встречала.
— Вы сами позвонили среди ночи и вытащили нас сюда, нечего теперь кривиться, — Настю это выражение лица аж подкинуться внутренне заставило.
Сколько раньше на нее так влияли, вынуждая нервничать и переживать, что неправильно себя ведет!
— Зачем ты этого притащила сюда? — с презрением косо посмотрев на Андрея, процедила свекровь сквозь зубы. — Совесть бы поимела. У тебя муж после операции, за ним уход нужен… Отдай мне Лукию и иди к мужу.
И словно бы дернулась вперед, будто намереваясь у Андрея внучку забрать. Но Настя твердо руку в сторону выставила, явно демонстрируя, что не позволяет.
— А вы уверены, что сами здоровы? Со всем уважением, Маргарита Владимировна, — кажется, впервые в таком тоне заговорила со свекровью, но ее разъярило отношение к Андрею.
А мужчина только усмехнулся, его точно не задело это проявление бессилия и бестактности матери Павла.
— Мы с вашим сыном разводимся, он меня бросил, требует раздела имущества и ни разу дочкой не поинтересовался. С какой стати я с ним быть должна? — тоже заставив себя сохранить ровный тон, чуть саркастично уточнила Настя.
— Ему плохо сейчас, а ты попрекаешь? Как ты можешь так вести себя? Он же отец твоей дочери! А кровь — это не вода, это ваша связь на всю жизнь! — разошлась свекровь не на шутку, конечно. Гневно смотрела на них, еще и палец выставила, словно грозясь.
Но Настю не проняло. Сама мать теперь, стала уверенней, зная, что за ней дочка, и ей за нее ответственность нести, больше некому, разве что Андрею.