— Не забыла. Макс сломал ногу и руку, и они вернулись, — выдала я чужим, но удивительно спокойным голосом.
— Опа… — Олег опустил букет, который я так и не приняла, непонятно почему. Наверное, потому что удерживала собаку за бока. — Сочувствую. Так ты хочешь пойти к брату?
Олег бросил букет на столик под зеркало и присел подле собаки, которая получила от него поцелуй первой — заслужила. Больше, чем я. Я даже поставленный на пол пакет не подняла. Агата тоже, кстати, не сунулась в него носом — ей больше нравилась тыкаться им в лицо Олега. И я одобряла такой ее выбор, но и злилась. Если бы не она, я бы получила хотя бы приветственный поцелуй, а сейчас у меня может не быть никакого…
— У меня нет брата. Я… — и в продолжение фразы хихикнула. Нервно. Глупо. — Я просто… Не знаю… Я приняла тебя за грузчика и мне не понравилось, как ты на меня посмотрел. Хотелось осадить, а потом… Как-то проще было продолжать говорить, что мы с Максом родственники, чем доказывать нашу с ним дружбу…
— Вот как… Дружбу, значит…
Обе руки Олега продолжали лежать на собачьей морде. И сам он от моего сообщения окончательно присел — подле собаки.
— Собачью… — говорила я, смотря Олегу в лоб, выше глаз. И я действительно будто бы выстреливала каждое слово. Только бы ни одно из них не стало контрольным. — Мы с ним подружились через Агату. Я хотела ее взять, но меня опередила его Лола. Я пыталась спорить, а он доказывал мне, что больная собака мне не по карману. И вообще он спасает меня от роковой ошибки. А потом им неожиданно пришлось свалить в Мексику… И я на радостях заявила, что буду сидеть с собакой… Больной… Олег, это что, так важно? — спросила я полушепотом, глядя на него с нечеловеческой надеждой.
— Ну, раз это так неважно… — он продолжал чесать собаку за ухом, будто хотел оторвать его от башки. — Тогда чего ты мне голову морочила столько времени?
Злость вернулась в его голос неожиданно, хотя я и ожидала ее, и боялась. На спине выступил пот — холодный. Я, наверное, выбрала не тот тон. Пыталась обратить в шутку то, к чему он отнёсся слишком серьезно. Олег во всем слишком серьёзен. Мне надо было это учесть. Но я, я снова… не могу сказать всей правды. Или та прошлая не имеет уже значения? Я не хочу с ним развлечься. Больше не хочу, и если он оскорбился… То мне действительно нужно уйти. Моя ложь всего лишь соломинка, а в океане человеческих страстей и на бревне не выплывешь к берегам острова Везения.
— Я боялась, что ты не поймёшь, — и даже сейчас боялась, что не поймёт.
Не могла смотреть в глаза! Поэтому смотрела в пол. Нет, чуть выше: на руки и собаку. Не надо трепать ее за меня. Она не виновата. Ей просто страшно. Как и мне… видеть тебя таким…
— Я не хотела, чтобы ты думал, будто я специально… Ну, чтобы ты считал меня ровней…
— Кому? Себе? — Олег оставался вприсядку. — Одно животное ровнее другого… Мила, что у тебя в голове? Ты ведь не шимпанзе. Ты можешь говорить… Но предпочитаешь молчать. Ну как так, Мила? И все остальное? Это тоже красивая легенда, чтобы тебя пожалели?
Я сглотнула — кажется, вчерашнюю текилу, настолько слюна оказалась горькая, соленая и кислая.
— Не надо меня жалеть…
— А что надо?
Я не ответила, да он и не ждал ответа. Бросил собаку и схватил меня — может, мне теперь уши открутит, не знаю… Может, обойдётся: точно знаю, что они горят. Как и я сама, как и его губы…
— Мила, можно хоть теперь правду? Только всю?
Я пожала плечами, и Олег тут же опустил на них руки, подавляя все мое сопротивление, хотя сопротивлялась я не ему, а здравому смыслу…
— Нет никакой другой правды… Я только про Макса лгала. Ну и про то, что я из Пскова. Я из Питера. Вот и все… И ещё… Я заперла собаку в машине, и она изодрала Лоле все кресла. Но Лола сказала, не важно… Это же собака… Я забыла поводок…
— Сколько?
— Что? — подняла я глаза. В глазах Олега ни намёка на теплоту, которой полнились его поцелуй и объятия.
— Сколько кресла стоят? Это я тебя погнал… Значит, это моя вина.
Я мотнула головой — чугунной или пустой, и дырявой, как ведро: и сердце в ней билось гулко и ровно, как летний дождь на даче.
— Я буду выгуливать собаку, пока Макс не встанет на ноги. Олег, не надо…
Не надо так сильно стискивать мне плечи — я не тюбик с пастой. Какое дурацкое сравнение, но все сейчас какое-то дурацкое: розы лежат на столике, пирожки — на полу. Романтика неописуемая…
— Дай я сам с ним разберусь. Тебя это не касается. Где чай?
Вот так все закончилось? Весь разговор?
— Ты до сих пор не заварила чай?
— Я только вскипятила чайник. И у тебя нет второй вазы…