Ни Карен, ни я, ни толстая девушка почти ничего не знали о парнях, с которым каждая из нас по отдельности согласилась встретиться в одну и ту же субботу. Если я правильно помню, каждая из нас видела своего «избранника» только мельком на каком-то сборище на этой же неделе. И вот теперь мы стояли в этот душный сентябрьский вечер, притворяясь друг перед другом, что нам глубоко безразлично, как закончится сегодняшний вечер.
— Я из Скоки, Иллинойс, — сообщила Карен, чтобы убить время. — Возможно, это у черта на куличках в смысле вселенной, но пока что мне представляется, что в сравнении эта Канада далеко внизу по степени изысканности. Разумеется, никто из моего семейства не хотел, чтобы я ехала в этот колледж, и должна признаться, папаша меня ПРЕДУПРЕЖДАЛ. Папаше Ларкину сейчас шестьдесят три года, он задолго до Перл-Харбора пошел добровольцем на войну. Что объясняет, почему ему здорово досталось в Канаде по пути за море в регулярную армию. Так, папаша Ларкин сказал мне, что канадцы едят ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО свеклу и капусту. На «Честерфилде», сказал он, они сидят, а не курят его. Кроме этого, если верить моему папочке, ни черта другого и знать о канадцах не стоит. И пока я с ним вполне согласна. И в этом нет НИЧЕГО удивительного, потому что старина Ларкин, можно сказать, самый умный старик в МИРЕ, даже несмотря на то, что на жизнь он зарабатывает с помощью магазинчика спиртных напитков в забытом Богом Скоки. Не менее забытом, чем страна, где мы сейчас находимся.
Мне кажется, я не обиделась лишь потому, что меня отвлекали мысли о предстоящем свидании. Скорее всего, я бы даже не запомнила эту первую встречу с Карен, если бы ей, мне и третьей девушке, чье имя я забыла, не довелось снова оказаться на тех же самых ступеньках еще раз через пару часов. Как будто сговорились! До двенадцати, то есть до срока, когда мы все с юношеским оптимизмом собирались вернуться, оставалось еще много времени. Толстая девушка, чье имя я забыла, призналась со слезами, что ей пришлось прервать свидание, потому что ее парень весьма негалантно обмолвился по дороге, что его скутер провисает под ее тяжестью. Мой же рыцарь в блестящих доспехах превратился в деревенщину, когда отозвался о волосах на моих руках как о «генетическом отступлении».
— Слишком толстая? Слишком волосатая? — усмехнулась Карен. — Ха! Это ПУСТЯКИ! Урод, на которого я потратила СВОЮ увольнительную, захотел узнать, не является ли моя «худоба» следствием «НАРУШЕНИЯ», о котором его предупреждал его отец-психиатр и которое, по словам папочки, широко распространено между студентками. Этот козел даже написал мне название болезни — на случай, если я захочу полечиться. Это называется… темно, трудно разобрать… anorexia nervosa. Кто-нибудь из вас об этом слышал?
— Разумеется, — отозвалась я. — Если будешь поливать дважды в неделю и не выставлять на солнце, оно будет цвести круглый год.
На эту вялую шутку Карен отреагировала белозубой улыбкой, к которой я вскоре прочно привыкла. Не помню, что стало с опечаленной толстой девушкой. Но помню, как мы с Карен отметили нашу найденную дружбу и потерю дружков, просидев далеко за полночь за бутылкой сладкого вина, которую она стащила из чемодана ее отсутствующей соседки по комнате. Наконец дело дошло до того, что мы представились друг другу.
— Тебя зовут ДАНА? Да будет тебе! — немедленно завелась Карен. — Не говори мне, что ты ВСЕРЬЕЗ готова провести остаток жизни, отзываясь на замороженное и слащавое КАНАДСКОЕ имя Дана. Вот что я тебе скажу. В качестве личного одолжения я над чашей этого вина Моген Дэвида нарекаю тебя Кэти. НАСТОЯЩИМ именем, которое тебе подходит. АМЕРИКАНСКИМ именем.
Она даже не поинтересовалась, что я думаю по поводу «Кэти», что было вполне для нее типично. Я не стала возражать, что было типично для меня. Более того, мне даже льстило, что я завела первую подругу в колледже, которая так ко мне хорошо относилась, что взялась переделать мое имя. Как потом выяснилось, на манер своего — Карен. И дала мне новую национальность, такую же, как у нее.
— Кэти Ягер? — Я хихикнула. — Из Омахи? — Это все случилось еще на первом курсе, когда Карен принялась представлять меня другим под избранным ею для меня именем. — Ты просто так взяла и решила, кто я и откуда?
— Конечно, лапочка, — пожала плечами Карен. — Уверена, что Омаха звучит КУДА симпатичнее, чем Гофер Прери или откуда ты НА САМОМ ДЕЛЕ.
Кто бы сомневался. Но шло время, и я начала иногда слабо жаловаться.
— Знаешь, ты не должна считать, что сделала мне комплимент, превратив в почетную американку. Особенно если вспомнить о событиях в Юго-Восточной Азии.