— Конечно, я не могу быть полностью уверена, — спустя мгновение неторопливо сказала мадам, — но поговаривают, будто в Дордони дела идут плохо.
— Какие дела?
— Во-первых, случился неурожай, и друзья мои утверждают, что местная пшеница не способна конкурировать с дешевой, привезенной из Америки и сбившей цену на зерно во всей Франции.
Она смолкла, и Канеда, всматривавшаяся в ее лицо, спросила:.
— А еще?
Ей вдруг показалось, что мадам де Гокур просто не желает раскрывать всю правду. Однако ответ не заставил себя долго ждать.
— Говорят — хотя пока это всего лишь слух, — что в их краях свирепствует филлоксера9.
— Филлоксера! — воскликнула Канеда.
Она б не была настоящей дочерью своей матери, если бы не знала кое-чего о том, как выращивают виноград; в иные дни Клементина де Бантом успевала соприкоснуться с важным для всей Франции производством.
Джеральд Лэнг высоко ценил французские вина и научил своих детей разбираться в них, а мать объяснила им, что самые знаменитые происходят из Дордони.
Филлоксера, как было известно Канеде, представляла собой величайшее несчастье, способное обрушиться на виноградник; мошка эта вызывала не меньший страх, чем чума.
Болезнь завезли из Америки с зараженными саженцами в начале 1860-х годов.
Клементина Лэнг прочла о случившемся в газетах, и членам ее семьи нетрудно было понять, насколько трагично она воспринимает ситуацию.
Суть происходящего объясняли ей французские газеты, получаемые от друзей-англичан, посещавших Францию, и от французов, знавших, как она ценит подобные знаки внимания.
Пораженные филлоксерой лозы сбрасывали листву и погибали; ну а совсем недавно было сделано открытие, что тля поражает и корни.
Самым ужасным являлось то, что, когда погибшие растения выкапывали, насекомые успевали перебраться на другие, пока еще без всяких признаков заражения.
— Это очень, очень опасное заболевание винограда, — сказала ей мать, обобщив прочитанную информацию.
— Что нам с того? — с горечью произнес отец. — Ведь мы лишены возможности увидеть эти лозы. Впрочем, по милости Господней в Англии еще хватает доброго бургундского и кларета.
Клементина тогда ничего не сказала, но Канеда, отлично понимавшая мать, заметила, что та — при всей нелепости подобной патетики после долгих лет изгнания — до сих пор волнуется за достояние своей семьи, за виноградники, на которых оно зиждилось.
Втайне Канеда подумывала, что, познав бедность, как ее мать и отец, родственники кое-что поймут; и вот сейчас слова мадам де Гокур подтверждали, что именно так и случилось.
— Вы хотите сказать, — возвысив голос, сказала Канеда, — что надменный граф де Бантом, мой дед, нуждается в нашей с Гарри помощи, чтобы вывести в свет своих внуков?
— Я вполне понимаю вашу обиду, Канеда, — негромко произнесла мадам де Гокур, — и помню, как страдала ваша мать оттого, что была разлучена со своими родственниками. У нас во Франции принято держаться своих, и семья означает многое для каждого из нас.
Чуточку помедлив, она продолжала:
— Хотя я и не знала более счастливой в браке женщины, нежели ваша мать, все-таки иногда мне казалось, что часть ее души тоскует по родителям, братьям и сестрам и, конечно, по их детям; они в какой-то степени и ваши родственники.
Она вновь умолкла.
— Де Бантомы — род многочисленный, и, я думаю, они понравятся вам, а вы им.
— Они увидят во мне лишь ангела мести, — пообещала Канеда, — и для осуществления моих планов мне понадобится ваша помощь, миледи.
— Моя помощь? — удивилась мадам де Гокур.
— Все очень просто. Я хочу, чтобы вы посетили Францию вместе со мной.
Внезапный огонек, вспыхнувший в глазах француженки, означал, что отказа не будет.
— Мадам, — добавила Канеда, — я намерена преподать урок не только де Бантомам, но — если удастся — герцогу де Сомаку… да такой, чтобы навсегда запомнил.
Глава 2
Под раздутыми ветром парусами «Чайка» неторопливо направлялась в порт Сен-Казера.
Канеда была на палубе с самого рассвета, когда они проходили остров Бепь-Иль.
Она ощущала такое волнение, что буквально не могла уснуть после отплытия из Фолкстона, где покойный граф держал у причала свою яхту, чтобы в любое время можно было переправиться через Канал (Английский канал (у нас чаще называется проливом Ла-Манш).
Она не сомневалась, что Гарри скоро и сам воспользуется новой игрушкой; пока же он окунулся в многочисленные развлечения, которые мог себе позволить благодаря столь внезапно приобретенному состоянию. Так что первой довелось увидеть и опробовать «Чайку» его сестре.
Покойный дядя заказал яхту всего лишь за три года до смерти, поэтому судно было построено по последнему слову техники. К восторгу Канеды, в трюмах хватило места для нужного количества лошадей и дорожной кареты.
Она слегка опасалась, что бурные волны могут испугать лошадей, в особенности Ариэля, но распоряжавшийся всем Бен успокаивал ее.
— А енто оставьте мне, мисс Канеда… то исть м'леди. Кони будут в порядке, я пригляжу.
Канеда знала, что ничего плохого не случится: Бен был истинным волшебником не только в обучении лошадей, но и в уходе за ними.
Ей сровнялось четырнадцать, когда, влетев в кабинет отца, она объявила, что в расположенный неподалеку — в паре миль от их имения — ярмарочный городок вот-вот нагрянет цирк.
— Papa, мы должны побывать там! Обязательно своди меня в цирк! — Глаза у Канеды блестели.
— Терпеть не могу, когда животных держат в неволе, — пытался отговорить ее Джеральд Лэнг.
— Дикие звери меня не интересуют, — ответила Канеда. — Но на афише написано. что у них есть лошадь, понимающая буквально каждое слово! Это же самое умное животное в мире.
Лицо Джеральда Лэнга выражало известный скептицизм, однако Канеда настаивала, и он обещал сводить ее на представление.
Он абсолютно не сомневался, что в напоминающем винегрет представлении будут несколько убогих лошадей и пара клоунов — не слишком забавных; шталмейстер, он же владелец цирка, привыкший топить в вине финансовые трудности; ну а если им очень повезет, к этой компании добавится парочка акробатов.
Так как Гарри находился в школе, то для Канеды, лишенной каких бы то ни было развлечений в сельской глуши, бродячая труппа значила ничуть не меньше, чем лондонский цирк Эшпи.
Клементина Лэнг сказала, что у нее слишком много домашних дел, и отец с дочерью отправились вдвоем.
Ехали они в старомодном кабриолете, которым Джеральд Лэнг управлял умело, даже с шиком, и Канеда уже в который раз подумала, что отцу более импонировал бы современный фаэтон с парой или даже четверкой великолепных лошадей.
Они же могли себе позволить только кабриолет, но Канеда так радовалась обществу отца, что на прочее не обращала внимания.
Они добрались до городка, и тотчас их взорам предстала рыночная площадь, где фермерские жены предлагали свой обычный товар, а городской люд раздумывал, что предпочесть: старуху наседку, годную только для варки, или жирного и более дорогого цыпленка, которого можно зажарить.
Здесь в изобилии было все, что душе угодно: деревенская репа, свекла, капуста, кружки золотого масла, соты с медом и — в любое время года — зайцы или кролики, угодившие в силки и ловушки.
Но рыночная площадь в самом центре города не интересовала Канеду. Затаив дыхание, она ждала, когда отец повернет к полю у реки, на котором расположился цирк.
Усыпанную опилками арену покрывал большой шатер, пропускавший воду во время дождя; арену окружали ряды шатких скамей.
Пропутешествовав без всякой починки много месяцев, они вполне могли в самый неожиданный момент рассыпаться под зрителями.