Достигнув края утеса, на котором по-прежнему безмолвно высился негодяй, посмевший воспользоваться невинностью ее сестры, женщина постаралась взять себя в руки. В большей степени она ценила в себе выдержку и рассудительность, нежели вспыльчивость и иррациональные порывы. Сейчас же, по прошествии ужасных девяти дней, проведенных в безуспешных попытках запрятать эмоции на самое дно сознания, Элма была близка к взрыву. Тем более что «детонатор», этот чертов мистер Кеннет, кажется, подтверждал худшие из ее опасений. Стремясь не давать волю гневу и растущей панике, Элма повторяла сквозь плотно сжатые зубы как заклинание:
— Дай ему возможность объясниться…
Захваченная водоворотом чувств, она почти не обращала внимания на красоту вокруг. С моря дул легкий бриз, приносящий терпкий солоноватый запах, а мириады птиц, гнездящихся на окрестных скалах, усеивали прибрежные волны, наполняя воздух симфонией звуков. Какие-то нежные белые и алые цветы робко касались отворотов ее джинсов, но Элма ничего не замечала, продолжая упрямо двигаться к намеченной цели, и кровь стучала у нее в висках.
Шум ветра и птичьего базара до поры скрывали ее приближение от того, кого ожидала столь незавидная участь. И только когда Элма была от него уже в нескольких шагах, незнакомец почувствовал чье-то присутствие рядом и обернулся. Первое, что бросилось в глаза Элме, — это печать мрачной задумчивости на его лице.
Но стоило мужчине приблизиться, и она вынуждена была отметить, что ей нравится это лицо. Глубоко посаженные темные глаза были под цвет окрестных скал, казалось, они все понимали и верно оценивали с первого взгляда. Хотя сам взгляд оставался чуть отстраненным. Нос также мало походил на то, что успела нарисовать ей разбушевавшаяся фантазия. Но более всего поражал рот — даже с опущенными вниз уголками губ, придававшими лицу незнакомца то самое мрачное выражение, он производил впечатление шедевра Творца. Таким и должен быть рот мужчины, словно предназначенный для поцелуев. Элма поежилась, представив рядом с таким воплощением мужской привлекательности свою впечатлительную сестру.
Когда она узнала, что Адел упорхнула из их гнездышка, первым ее чувством было глухое отчаяние. Выяснив же, куда и к кому отправилась непутевая сестра, Элма испытала острое желание убить мерзавца. Чтобы добраться сюда, на край света, ей пришлось потратить все сбережения до последнего цента. Деньги были отложены на черный день — каковым виделся день поступления сестры в колледж. Теперь же, глядя на незнакомца, в сети к которому попала ее бедная крошка, Элма с ужасом подумала, что сбережения той могут и не понадобиться…
Он был воистину чертовски хорош собой! Что же за скрытая червоточина отвратила от него всех местных невест и заставила искать счастья по переписке так далеко от дома? Новые мрачные подозрения лишь усилили те, которые одолевали Элму всю прошедшую неделю. Почувствовав себя полностью свободной от требований этикета, она без промедления набросилась на мужчину:
— Вы Крейтон Кеннет! — Слова прозвучали как обвинение, потому что Элма не преминула добавить: — Негодяй!
В ответ последовал лишь удивленный кивок.
— О-о! — Ничего не видя перед собой от гнева, женщина налетела на ничего не подозревавшего гиганта и наотмашь ударила его по узкой скуле. — Успокоюсь, только когда увижу вас за решеткой! — зарыдала она, выпустив на волю ярость, копившуюся в ней с тех пор, как обнаружилось исчезновение Адел.
Еле слышный внутренний голос пытался было образумить Элму, напоминая, что в случившемся есть доля вины и сестры, но… Адел в данный момент рядом с нею не было. И ведь сестре только шестнадцать, а этому мужику лет тридцать с лишком… да еще этот вид многоопытного сердцееда! Словом, у Элмы имелись более чем веские основания испугаться за сестру.
Мужчина сделал шаг назад. Его глаза превратились в узенькие щелки, хотя в целом он не производил впечатление человека, потрясенного бешеным напором молодой женщины. Очевидно, женская пощечина была для него ежедневной рутинной процедурой. Элма почувствовала, как ярость снова захлестывает ее, и рука сама поднялась, чтобы отвесить обидчику повторную оплеуху.
Однако на сей раз он успел перехватить ее запястье и произнес с едва скрытой угрозой: