— Но, почему я должна так много работать, а она все получает просто так?
— Потому что жизнь несправедлива? Потому что Дейзи воспользовалась предоставленными ей возможностями? Да, я буду первым, кто скажет, что твоя жизнь была более сложной, но ты сама выбрала это. Дейзи только сейчас признается, что хочет большего для себя. Поставь себя на ее место и просто представь, что ты работаешь в течение десяти лет там, где тебе даже не нравится, — он делает паузу. — И у нее ничего не вышло. Разве не лучше потерпеть неудачу в том, что любишь, чем в том, что ненавидишь?
— И ты не должна радоваться тому, что она потерпела неудачу, — говорю я Лейси. — Если у тебя и есть проблемы со своей сестрой, дело только в тебе, а не в ней.
Я бросаю взгляд на запад, где Фред стоит на берегу и смотрит вдаль.
На горизонте сгущаются темные, сердитые тучи.
Надвигается шторм.
— Теперь можешь думать о том, что я прав, или можешь продолжать таить обиду, но я пойду за Дейзи, — говорю я, поворачиваюсь и убегаю в лес, глубокий затхлый запах земли и листвы наполняет мои легкие. — Дейзи! — кричу я, перепрыгивая через поваленные бревна, уворачиваясь от спутанных корней.
Навес над головой делает мир более тусклым. Я останавливаюсь и прислушиваюсь. Слышу журчание ручья поблизости, пение птиц, но кроме этого — ничего.
Я беспокоюсь за нее. Я не ожидал, что она так раскиснет, хотя, очевидно, это было очень давно. С того самого момента, как я впервые встретил ее, я знал, что она носит маску, что под макияжем, модной одеждой и яркой улыбкой скрывается маленькая потерянная девочка, которая пытается быть такой, какой ее хочет видеть мир. И ворчащая Лейси ничуть не помогала.
Если ты часто слушаешь что-то, ты начинаешь в это верить.
А теперь Дейзи хочет стать кем-то другим. Я хочу помочь ей.
— Дейзи! — я снова кричу, подходя к водопаду.
Когда я наконец добираюсь туда, вижу пару хохлатых игуан на скалах. Они смотрят на меня с праздным удивлением, но не убегают. Дейзи нигде не видно.
Я думал, что она придет сюда.
Может быть, она пошла в старый лагерь?
На яхту?
Образ Атаранги на рифе, глубоко врезается в память. Я уже собираюсь бежать в том направлении, когда, клянусь, слышу ее голос.
Останавливаюсь и прислушиваюсь.
Только бегущая вода и птицы. Мое сердце колотилось где-то в горле.
Я найду Дейзи.
И как только найду, не отпущу.
Я серьезно.
Ни на этом острове, ни когда мы вернемся на Фиджи. Придется ли мне ехать в Штаты, переедет ли она ко мне в Новую Зеландию, я не знаю… Но я знаю, что она стоит того, чтобы за нее боролись.
Если она сама захочет, — напоминаю я себе.
Кроме секса, она не дала никаких реальных признаков того, что видит между нами что-то большее. Или, может быть, я слишком боялся приглядеться, узнать что-то не то. Мы оба люди, чьи сердца разбили.
Но в любом случае стоит попробовать.
Я подношу ладони ко рту и пытаюсь снова.
— Дейзи!
Тишина, если не считать шума водопада. Даже птицы замолкли.
Потом я снова слышу звук, доносящийся с востока, из-за водопада.
Очень слабое: — Тай!
Я бегу вдоль озера, игуаны разбегаются. Я еще тут не был, но это меня не останавливает. Я продолжаю бежать, продираясь сквозь разросшиеся виноградные лозы, жалея, что у меня нет мачете.
— Дейзи! — снова ору я, переводя дыхание.
— Тай!
Я направляюсь прочь от ручья, все дальше и дальше углубляясь в джунгли.
— Тай!
Я вижу ее. Стоящей в зарослях папоротника. Ее рыжая голова выделяется, как пламя среди всей зелени.
— Дейзи!
Я подбегаю к ней и крепко сжимаю в объятиях.
— Мне очень жаль, — она что-то бормочет мне в грудь. — Я заблудилась.
— Все в порядке, — говорю я ей, проводя рукой по затылку, приглаживая рыжие волосы. — Теперь я здесь. С тобой все в порядке.
Она отрицательно качает головой.
Потому что нет. В том-то и дело. Конечно, она не в порядке.
Я отстраняюсь, чтобы посмотреть на нее, продолжая держать руки на ее плечах. Она выглядит хорошо, если не считать опухших красных глаз и слез, струящихся по ее нежному веснушчатому лицу.
— Рыжик, ты разбиваешь мне сердце, — шепчу я, обхватив ее лицо руками, притягиваю к себе и целую в лоб, потом в макушку, а она крепко обнимает меня за талию.
— Прости, — всхлипывает она.
— Не извиняйся. Что бы ты не чувствовала… просто… не бойся.
— Я знаю. Или… я не знаю, — она делает глубокий вдох, который сотрясает все ее тело. — Когда-то я был таким человеком, что если со мной или с моими знакомыми случалось что-то хоть отдаленно негативное, я сосредотачивалась на позитиве. Вот моя мантра. Быть благодарной за то, что у меня есть. Это были мои стандартные ответы каждый раз, когда мне представляли что-то менее счастливое, менее идеальное. И знаешь что?
Она замолкает, прижимаясь щекой к моей груди.
— Все это было чушью собачьей. Я хранила дурные мысли. Я оставляла только хорошие, какими бы нереальными они ни были. Это было…утомительно. Я так чертовски устала притворяться.
— Это выматывает, — говорю я. — Поверь мне, я знаю. И эти чувства никогда не остаются похороненными, они всегда возвращаются обратно. От них не спрячешься. Нужно встретиться с ними лицом к лицу.
— Да.
— Эй, послушай, я был в таком состоянии, — говорю я ей, целуя в макушку. — И я знаю, что не мне давать советы. Я не сосчитаю, сколько раз пытался утешить маму после смерти сестры и сказать ей: «Эй, все в порядке, потому что я все еще здесь, и папа тоже». Это было глупо. Потому что она знала это. Она была благодарна, что мы есть, но дело было не в этом. Она просто хотела почувствовать боль… Боль была реальна. И я не знал, как справиться с ее горем. Или своим собственным. Самым простым решением было дать ей таблетки, чтобы она не чувствовала ничего.
— Да, но это твоя мама. Ты тоже не можешь винить себя за то, что хочешь этого для нее. Никто не хочет видеть, как кто-то близкий страдает.
— Нет. Я не виню себя. Я бы сделал все, чтобы облегчить ее страдания, и, наверное, я также надеялся, что это облегчит мои. Если я говорил маме, что мы в порядке, это означало, что мы в порядке, даже если это было не так. Но в результате мы никогда не горевали по-настоящему. Мы всё зарыли в себе. изображали храбрость. Притворялись, что мы сильны и здоровы, но это было не так. Они сохранили ее комнату, потому что, если бы убрались там, нахлынули бы чувства. И посмотри на меня. Я тоже не в порядке.
— И что ты чувствуешь, когда признаешь это?
— Ну… — я закрываю глаза и позволяю себе почувствовать это. — Я не в порядке.
— Громче.
— Я НЕ В ПОРЯДКЕ! — кричу я в джунгли.
— Я ТОЖЕ НЕ В ПОРЯДКЕ!
— Я НЕ В ПОРЯДКЕ! ВООБЩЕ!
— Я НАСТОЯЩИЙ БЕСПОРЯДОК! УСЛЫШЬТЕ МОЙ РЁВ!
Я начинаю смеяться над нашим криком.
— Они по-любому нас слышали.
— Фух, — говорит она, тяжело выдыхая. — Я не хочу туда возвращаться. Выставила себя полной дурой. И Лейси ткнет меня в этой носом.
— Она не станет. Ричард поговорил с ней.
Она отстраняется и, прищурившись, смотрит на меня.
— Я в это не верю.
— Поверь. Я бы и сам заступился за тебя, но он опередил.
Ее улыбка насмешлива.
— До недавнего времени ты был сварливым ублюдком.
— Может, мне просто нужно было потрахаться.
Она закатывает глаза, ударяя меня кулаком в грудь.
— Ты просто осел.
— Видишь, стал, каким был.
Скажи ей, что ты на самом деле чувствуешь. Она открылась тебе, сделай то же самое. Скажи ей, что ты хочешь ее не только сейчас, но и всегда.
Я проглатываю слова прежде, чем успеваю их произнести.
Ещё рано.
На лоб Дейзи падает капля.
— Пожалуйста, скажи, что это не птичий помет, — она вздрагивает. — В последнее время мне и так не везет.
— Это была вода. А птичьи какашки — это на удачу.
— Для кого, для птицы?
Теперь капля падает мне на голову. Я поднимаю глаза. Дождь.