Однажды Дэвиду предложили второстепенную роль в телесериале, и он создал образ развязного, даже вульгарного человека. И хотя подобные черты были несвойственны О'Нейлу, помогла, наверное, внешность: он был голубоглазым красавцем с льняными волосами. Агенту Уильяма Морриса не понадобилось много времени, чтобы увидеть потенциальные возможности Дэвида, и полтора месяца спустя ему предложили роль в итальянском вестерне. Абсолютно примитивную. О'Нейл сыграл ее, работая одновременно над текстом пьесы «Оглянись во гневе», которую ставили в «Ройял Корт».
Но сыграть в ней Дэвиду О'Нейлу было не суждено. После итальянского вестерна ему предложили главную роль в романтической комедии «Вечность и один день». На таких ролях специализировался Эррол Флинн. От актера требовалось хорошо выглядеть в сценах драк и иметь красивый профиль.
Дэвид отказался.
Тогда Уильям Моррис назвал сумму гонорара, которая превышала все то, что актер заработал в театре до сих пор и что мог заработать в будущем. Он согласился.
Потом он снялся еще в двух фильмах. Они с Гвен переехали в Лос-Анджелес, а когда жена родила первого ребенка, Дэвид понял, что назад дороги нет. Работа, которую он делал, была мусором. Но за нее хорошо платили. Они с Гвен купили дом, о котором он раньше мог только мечтать и видел лишь на картинках в «Фотоплэй».
Когда появился на свет второй ребенок. Гвен решила вернуться в театр. В отличие от мужа, который превратился в суперзвезду, она оставалась просто хорошей актрисой, и на Бродвее ее приняли с распростертыми объятиями.
Сказать, что разлад между супругами начался из-за работы Дэвида в Голливуде — значит все слишком упростить. Оба и до того работали, однако это им не мешало. Причина разлада крылась в другом.
О'Нейл всегда любил женщин. Когда они с женой были заняты в разных постановках, он заводил романы со своими партнершами, но Гвен относилась к этому с пониманием. Понимала она и то, что из-за них Дэвид никогда ее не бросит.
Он был хорошим католиком, и для него существовали две категории женщин: те, на которых можно жениться, которые могут родить тебе детей, и шлюхи. Еще он считал, что в его жизни найдется место для обеих категорий.
Не будь О'Нейл знаменитостью, Гвен, возможно, и дальше бы мирилась с его шалостями. Но о скандальных похождениях мужа начали писать газеты. И Гвен, читая о его связи с очередной пустышкой, чувствовала себя униженной. В конце концов, она — уважающая себя актриса, человек, с которым надо считаться, а Дэвид выставляет ее последней идиоткой. Гвен решила отомстить, заведя роман с парнем, который был почти вдвое моложе ее. Но случилось непредвиденное: банальная интрижка с юным актером обернулась самой большой в ее жизни любовью.
Тридцативосьмилетнего Дэвида О'Нейла променяли на двадцатилетнего юношу. Подобное обстоятельство не возвысило его в собственных глазах. Не говоря уже об имидже. Дэвид решил исправить положение, укладывая к себе в постель буквально всех женщин, доступных и недоступных. Последние вызывали у него особый интерес. Охотничий азарт, ощущение нелегко одержанной победы, помогали сохранять душевное равновесие.
Потом ему надоело. Дэвид О'Нейл был слишком умен и слишком ленив, чтобы всю оставшуюся жизнь мстить бывшей жене. Он решил угомониться. То есть не отказаться вообще от женщин, а лишь найти постоянную любовницу, которая бы скрашивала ему жизнь между съемками. Во время работы он предпочитал иметь свободу для флирта с партнершами.
В «Последнем прощании», фильме про гомосексуалиста, у него возникли с этим проблемы.
Смешав второй бокал мартини, Дэвид выругался и упрекнул себя за то, что расстался с Фаун Грей, с которой жил целых девять месяцев.
Ей, может, и не хватало ума, зато она была очень женственна. И обязательна, выгодно отличаясь этим от прочих. Но они расстались.
Дэвид и сейчас время от времени запросто находил в баре какую-нибудь девчонку. С женами некоторых приятелей тоже не возникало проблем. Но ему хотелось чего-то особенного. На кинофестивале легко подцепить доступную пустышку, однако Дэвид жаждал встретить настоящую женщину, которая притягивала бы к себе с магнетической силой.
На кофейном столике из итальянского мрамора валялись приглашения на различные приемы. Он лениво просмотрел их. Грейс Роббинс устраивает вечеринку на своей яхте. Пожалуй, стоит взглянуть. Минда Фелисиано приглашает на «эксклюзивную попойку». Для избранных. Что ж, и на это можно обратить внимание. Что еще? Казино. Во время фестиваля там всегда настоящий бум. Заходят неплохие актрисы. И прочие достойные люди. Наконец, проститутки.
Мысль о том, чтобы в очередной раз поймать какую-нибудь шлюшку, навевала тоску. Кажется, закончил лучшую работу в своей жизни, а ничего не хочется…
Он налил себе джина.
Трейси не нужно было взбадривать себя алкоголем. Ведь она попала в фантастическую атмосферу лучшего клуба из всех, что она повидала на своем недолгом веку. «Луис Браунз студио 51».
Когда приятель Рэнди повел ее туда, она не знала, к чему себя готовить.
У нее имелись серьезные подозрения, что Рэнди — наркоман с большим стажем. Но Трэйси не возражала. Ведь именно его она должна благодарить за те удивительные изменения, которые произошли в ее жизни. Теперь настала пора что-то сделать для него. Узнав о ее поездке в Канн на кинофестиваль, Рэнди попросил захватить небольшой пакетик для одного своего приятеля. Трейси согласилась. Пакетик она передала и успокоилась.
Ей сразу не понравился этот худой субъект. Он был какой-то… грязный. Ее передергивало от одного взгляда на него. Она слышала, что он вроде бы английский аристократ. Неужели они все так о себе заботятся?
Она поняла, что умрет с Джереми от скуки. Когда же он заговорил, ее подозрения оправдались. Она согласилась поужинать с ним только из-за Рэнди и чуть не заснула, слушая его болтовню о фильмах, заявленных в программе фестиваля. Она не отказалась бы посплетничать о принцессе Стефании и ее последнем любовнике, а в итоге получила какую-то галиматью про СПИД.
«Нет, приятель, так у нас с тобой дела не пойдут», — подумала Трейси и высказала это вслух.
Ее обуревала жажда деятельности. Она не собиралась выслушивать бесполезные разглагольствования о фильмах, смотреть которые не собиралась. Трейси потребовала, чтобы ее отвели в клуб. И не в какой-нибудь захудалый, а в самый модный.
Войдя в заведение, напоминавшее глубокую пещеру, Трейси сразу поняла, что именно это ей и нужно. Маленькие круглые столики, огромная танцплощадка. Все блестит и сверкает, как чистое серебро. И посреди этого великолепия танцуют — нет, не танцуют, а будто носятся по катку — супермодные ребята в обтягивающих джинсах.
Большинство в расстегнутых до пупка рубашках, кое-кто вообще без них. Все примерно ее возраста. Или моложе. Но больше всего Трейси понравилось, что никто, казалось, не танцевал с определенной партнершей.
Они зашли с Джереми в бар, но, выпив немного, Трейси оставила его и исчезла на танцплощадке, где приняла участие во всеобщем безумии.
«Тупая маленькая потаскушка», — думал Джереми Бойл, заказывая четвертую порцию виски. Но чего не сделаешь ради дружбы? Если бы у Рэнди не было такого чистого и забористого кокаина, разве стал бы Джереми таскаться за этой сучкой? А теперь он не мог ее бросить, поскольку обещал американскому стилисту присмотреть за его дебильной протеже. Слава Богу, она нашла свое место и себе подобных. Но ему-то что делать?
К своей радости, Бойл вдруг увидел старых приятелей — Дона Блека из «Стар» и Стива Кигана из «Сан». Они явно приехали на фестиваль. Махнув им рукой, он показал на свой стакан. Они тут же подошли. Не только ради выпивки. Оба знали, какими обширными и полезными связями обладает Джереми.