Нан побледнела от такого замечания и бессильно откинулась на спинку стула. Джоли тем временем помыла в оставшейся горячей воде руки. Когда она решила, что они достаточно чисты, отправилась к колодцу и принесла еще одно ведро воды, вновь наполнила чайник и поставила на печь.
День просто истекал зноем, но за всеми этими хлопотами Джоли совсем забыла о жаре. Но несмотря на погоду обстановка требовала, чтобы Джоли выпила чашку крепкого, сладкого чаю.
— Я не знаю, что мне делать, если он умрет, — глухим голосом произнесла Нан. Она все еще была бледна, как привидение, и непрерывно качалась в кресле-качалке, словно никак не могла остановиться, но ей все же удалось немного совладать с охватившей ее паникой. — Совсем одна, а ведь родится еще ребенок…
— Нан, ты должна пережить свое горе и жить дальше, — прервала ее Джоли, открыла буфет и достала оттуда чашки для чая. — И ты не «совсем одна». У тебя есть Даниель и я.
Нан подняла на Джоли печальные заплаканные глаза:
— Ты очень добрая женщина, Джоли Бекэм, и твой Даниель прекрасный человек. Но я не смогу прожить без Джо.
Джоли не нашлась, что ответить, и просто погладила Нан по руке, затем занялась чаем.
Когда прибыл доктор, лицо у Джо приобрело восковой оттенок смерти. Дыхание замедлилось, и грудь едва заметно вздымалась в такт редким и слабым вдохам. Пожилой усталый доктор внимательно осмотрел место укуса и похвалил Даниеля за то, что тот все правильно и своевременно сделал, отсосав змеиный яд из ранки. Одобрил он и действия Джоли, которая повторно промыла рану, затем вышел из спальни, покачивая головой.
Доктор направился прямо к двери, но Нан преградила ему дорогу, ухватив за рукав.
— Джо непременно поправится! — воскликнула Нан так пронзительно, словно это было заклинание.
Доктор вновь грустно покачал головой.
— Мне очень жаль, миссис Калли, — хрипло сказал он, — но змеиный яд уже поразил весь организм. Я не думаю, что вашему мужу удастся выкарабкаться.
Нан замерла, ничего не ответив, ее рука так и осталась в воздухе, хотя она отпустила рукав доктора, потом медленно побрела, не глядя по сторонам, к постели мужа.
У Джоли кошки скребли на душе при виде горя подруги, но она давно усвоила урок, который жизнь многократно преподносила ей: никогда не забывать о том, что жизнь идет своим чередом. Поэтому Джоли замесила тесто и поставила хлеб на плиту, разогрела банку бобов, взятую из кладовой Нан.
Сама Нан категорически отказалась поесть, но Джемма и Хэнк были голодны. Джоли покормила их и сама ухитрилась проглотить несколько кусков.
Даниель появился под вечер. Он прискакал на своей рослой ломовой лошади. Солнце в этот момент как раз проигрывало битву с наступающей темнотой и в последний раз озарило золотым лучом пшеничные поля. Боль в сердце Джоли немного смягчилась, когда она увидела, как Даниель посадил себе на плечи подбежавшую Джемму и пригладил вихры прижавшегося к нему Хэнка. Однако это длилось всего мгновение.
— Пойдите и присмотрите за лошадью, — сказал Даниель детям и потом наконец соизволил заметить Джоли. Но глаза его были все так же холодны и недружелюбны, как и всегда. Даниель опустил Джемму на дорогу, и та понеслась вслед за братом выполнять распоряжение Даниеля.
— Только не заходите ему за спину, — крикнул Даниель вдогонку, беспокоясь, как бы дети не попали под копыта.
— Доктор сказал, что Джо умрет, — печально, почти жалобно сказала Джоли, когда дети отошли на достаточное расстояние, ведя лошадь в конюшню.
Даниель вздохнул и, сдвинув шляпу на затылок, пригладил пятерней волосы.
— Как чувствует себя Нан?
Джоли сокрушенно покачала головой:
— Не очень. Я пробовала заставить ее поесть хоть немного, но Нан не проглотила ни кусочка. А ведь она должна заботиться о своем ребенке. Все, что она сейчас хочет, — это сидеть рядом с Джо, держа его за руку, и смотреть на него, словно она может заставить его жить одним усилием своей воли.
На какую-то секунду воспоминания исказили четкие черты лица Даниеля, и Джоли не нужен был волшебный кристалл, чтобы понять, о чем думает сейчас Даниель. У Джоли не было никаких сомнений, что он вспоминал свое бдение у смертного одра Илзе. Даниель смотрел прямо на Джоли, но не видел ее, затем очнулся и молча пошел в дом, зажав шляпу в сильной руке.
Джоли хотела последовать за ним, но это могло бы быть расценено как нарушение правил приличий, поэтому она одернула юбки и осталась во дворе, глядя, как Хэнк и Джемма вдвоем тащили ведро овса для лошади Даниеля.
В тот самый миг, когда солнце окончательно проиграло свою битву и скрылось за пшеничным полем в темно-красных сполохах огня, Джо Калли отошел в мир иной. Джоли поняла это по горестному воплю, донесшемуся из дома.
Бормоча про себя молитву, Джоли поднялась, собрала посуду, оставшуюся от ужина, и понесла в дом. Нан безутешно рыдала, припав к груди Даниеля. Ее горе просто вопияло в этом маленьком уютном домике, заполняя собой все пространство.
Джоли снова почувствовала мучительное страдание: она ничем не могла помочь подруге, и, разумеется, именно Даниель расставил все по своим местам.
Он захватил Джемму и Хэнка с собой в полевой лагерь, а поздним вечером, когда уже стемнело, приехали Дотер с Вереной Дейли.
— Малыши побудут у меня, — сообщила Верена Джоли, которая вышла встретить гостью с керосиновой лампой в руках. — С детьми побудет Эсси Сью Филпот, дочь почтмейстера. Где Нан?
Джоли молча и печально указала на дом.
— С того самого момента, когда Даниель уехал с детишками в поле, она сидит в кресле-качалке и непрерывно раскачивается. И говорит с Джо, словно тот может ее услышать.
Верена тяжело вздохнула и поправила безукоризненно сидевшие кожаные перчатки.
— Так, посмотрим, что нам предстоит сделать. Сейчас слишком жарко, чтобы медлить с погребением. К тому же сейчас еще и время уборки урожая.
Джоли вновь подумала, что ничто не может остановить ход жизни. Даже трагическая и безвременная смерть Джо Калли не может прервать уборочную страду. Она вошла в дом вслед за Вереной Дейли.
Войдя внутрь, вдова сняла шляпу с вуалью и аккуратно стащила кожаные перчатки.
— А ты отправляйся назад, — вспомнила Верена о Дотере и повелительно махнула рукой. — Здесь останемся мы, женщины, поговорим и обсудим все. Да, я полагаю, что мистер Приббеноу рано утром привезет гроб.
Дотер на мгновение заколебался, смущенно теребя шляпу; на его покрытом пылью лице отразилось страдание.
— Я мог бы… э-э… натаскать воды, прежде чем уеду, — предложил он, глядя на Джоли и встречая ее ответный печальный взгляд.
Верена уже направилась в спальню, где все еще говорила со своим мужем, вернее, сама с собой Нан Калли.
— Да, нам понадобится вода для обмывания тела, — задумчиво кивнув, согласилась Верена, затем решительно подошла к Нан и положила ладони на дрожащие плечи молодой женщины.
Джоли занялась огнем в печи, несмотря на то, что в доме было невыносимо жарко. Дотер успел натаскать много воды к тому времени, как печь была растоплена и на плиту поставлены полные чайники.
Непонятно как Верена исхитрилась заставить Нан Калли отхлебнуть большой глоток домашней черносмородиновой настойки. Нан немного пришла в себя, но потом снова впала в транс. Она сидела на крыльце, подняв глаза к звездам, и пела жутким срывающимся голосом.
Тем временем Верена и Джоли успели закончить все приготовления по проводам Джо Калли в его последний земной путь. Их не отвратило то, что пришлось обмывать и обряжать покойника. Это входило в обязанности женщин так же, как, например, нянчить детей или готовить еду для мужчин. Тем не менее это была печальная обязанность, и у Джоли пару раз скатилась слеза, пока она помогала Верене снять старую, рваную и грязную одежду Джо Калли, омыть его восковое тело и обрядить в его лучший выходной костюм. Женщины в последний раз причесали его волосы, затем Верена аккуратно положила по пенни на каждый глаз, и женщины покинули спальню.