Воспользовавшись тем, что при его входе в дом на дороге Делалось темнее, я несколько продвинулся вперед. Я уже понял, что происходит, но необходимо было узнать подробности. Ползком я подобрался к месту сборища еще шагов на тридцать и замер. Маленький Жан вышел с новой партией оружия и стал раздавать его. Слышно было, как они беспристанно повторяли имя Гаргуфа – управляющего маркизы де Сент-Алэ и первого врага крестьян. Теперь наступил час расплаты за прежние грехи!
Какой-то человек зажег факел и закричал:
– К замку! К замку!
Первым моим побуждением было броситься вперед и образумить их, заставить их угрозами или обещаниями отказаться от их намерений. Но в тот же самый момент благоразумие подсказало мне все безрассудство такой попытки. Передо мной были уже не крестьяне, не терпеливые мужики, а взбесившиеся звери.
Я пополз обратно и, выбравшись поодаль на дорогу, побежал назад, не обращая внимания ни на рытвины, ни на темноту. Едва переводя дыхание, добежал я до своих слуг и прерывающимся голосом объяснил им, в чем дело:
– В деревне восстание! Они хотят напасть на замок, а там находится мадемуазель… Жиль, скачи галопом в Кагор и предупреди маркиза. А ты, Андрэ, скачи в Со и расскажи все отцу Бенедикту. Скажи, чтобы он вел сюда всех, кого можно.
Оба слуги смотрели на меня во все глаза, открыв от изумления рты.
– А как же лошадь? – спросил Жиль.
– Бери мою и скачи немедленно! До лошади ли теперь? Замок…
– А как же вы сами?
– Я вернусь домой садовой тропинкой. Сто ливров каждому, если удастся спасти замок! – вскричал я.
Я сказал «замок», не решаясь опять произнести вслух то, что было у меня на уме. Живо я воображал себе одинокую беззащитную девушку среди разъяренных чудовищ. Мысль о ней все время подгоняла меня. Я пересек поле и вскоре был уже у опушки парка. Ограды с этой стороны не было, ее заменяла живая изгородь из кустов и деревьев.
Замок Сент-Алэ, выстроенный отцом теперешнего маркиза, представлял собой здание с двумя флигелями, выходившее фасадом на дорогу и стоящее от нее шагах в ста. От железных ворот, всегда стоявших открытыми, вела к главному подъезду широкая пыльная аллея.
Бунтовщикам было недалеко идти, и ничто не могло задержать их. Я содрогался при мысли, как беззащитен замок и с ужасом представил, как толпа, вломившись в главный подъезд, быстро наводнит парадную лестницу. И, спотыкаясь о кусты и корни, падая и вновь поднимаясь, покрытый потом и пылью, я все же летел вперед.
Наконец я оказался на тенистых аллеях парка, изобиловавших статуями нимф и фавнов. Я оглянулся на деревню. Между деревьями мелькали красные огоньки, и доносился отдаленный шум голосов: они приближались! Я бросился бегом по аллее. Через минуту я был у подъезда. Толкнув плечом дверь, я убедился, что отворить ее не так уж легко! Каждая секунда была дорога. Огоньки скрылись за углом замка, но мое воображение рисовало мне, что бунтовщики уже у подъезда.
Я начал изо всей силы колотить кулаками в дверь. Тщетно вертел я дверную ручку: дверь не поддавалась. В безумном порыве я стал трясти ее и, наконец, забыв всякую осторожность, громко закричал.
Через минуту, показавшуюся мне вечностью, за дверью послышались чьи-то шаги, и под дверью мелькнула узкая полоска света.
– Кто здесь? – спросил дрожащий голос.
– Виконт де Со, – нетерпеливо отвечал я. – Впустите меня скорее. Слышите!
И я опять принялся колотить в дверь.
– Что случилось? – спросил тот же трепещущий голос.
– Деревня взбунтовалась! Они идут сюда, чтобы поджечь замок.
Отворяйте скорей, если не хотите заживо сгореть в ваших постелях! – кричал я.
Поколебавшись немного, слуга отпер мне, и я проскользнул внутрь. Передо мной стоял с подсвечником старый лакей маркизов Сент-Алэ, которого я не раз видел в передней. Свеча задрожала в его руках, когда он увидал меня. Быстро закрыв засов, я выхватил у него подсвечник.
– Скорее! – закричал я. – Наверх! Наверх!
Он что-то хотел сказать мне, но я не стал дожидаться. Зная дорогу, я кинулся к лестнице. Споткнувшись раза три-четыре о лежавшие на полу тюфяки служанок, я наконец добрался до входа во внутренние комнаты. В обступившей меня со всех сторон темноте свеча была не ярче ночника, но все же я убедился, что дверь заперта. Потом я бросился опять вниз и едва достиг последней ступени, как старый слуга, следовавший за мною так быстро, насколько позволяли ему больные ноги, сделал какое-то неловкое движение и задел прялку, стоявшую у стены. Она упала с грохотом, и послышался целый хор испуганных голосов. Шагая через три ступеньки, я поднялся вновь наверх. Передо мной очутился другой пожилой лакей с мальчиком, смотревшие на меня расширенными от ужаса глазами. За ними, прижавшись к обитому коврами дивану, тянувшемуся вдоль всей залы, стояли три или четыре женщины, с криками и плачем прятавшие лица в одежды друг друга. Они не обратили на меня даже никакого внимания, а только продолжали кричать и плакать.
Старик напрасно пытался заставить их замолчать.
– Где Гаргуф? – спросил я его.
– Он пошел запереть заднюю дверь, сударь.
– А мадемуазель?
– Она там.
Я оглянулся назад и заметил, что тяжелая занавесь, отделявшая залу от коридора, ведущего во внутренние комнаты, заколыхалась. Через мгновение показалась сама мадемуазель с бледным от страха лицом, но, видимо, сумевшая взять себя в руки. На ней было легкое платье, волосы были распущены. В темноте, которую не могли рассеять свечи, она сначала не заметила меня.
– Вернулся ли Гаргуф? – спросила она.
– Нет, но вот… – заговорил лакей, указывая в мою сторону.
Не узнав меня, она гневно вскрикнула:
– Да позовите сюда Гаргуфа! Неужели никто не хочет повиноваться?
– Мадемуазель, – сказал я, выступая вперед. – Вы должны немедленно бежать через парковые ворота.
Она вздрогнула и пристально поглядела на меня своими огромными глазами.
– Господин де Со! Вы здесь, – бормотала она. – Я не понимаю… Я думала…
– В деревне восстание! Через минуту бунтовщики будут здесь.
Глухой шум на дороге становился все явственнее. Женщины, притихшие во время нашего разговора, опять принялись кричать. Неосторожным движением одна из них уронила подсвечник. Старый слуга, сопровождавший меня, разбранил ее.
– Неужто нельзя заставить этих безумных вести себя спокойно! – в гневе закричал я. – Никто вас не тронет, не кричите, а вы, мадемуазель, должны сейчас же следовать за мной. Нельзя терять ни секунды.
– Разве необходимо бежать? – вдруг спросила Дениза таким тоном, что я остановился в изумлении. – Разве нет какого-нибудь другого средства?
Шум все приближался.
– Сколько у вас людей? – спросил я.
– А вот и Гаргуф! – быстро отвечала она. – Он вам все скажет.
Обернувшись, я увидел поднимавшегося по лестнице управляющего. Лицо его было решительно и угрюмо. В одной руке он держал канделябр, в другой – пистолет. Я вновь спросил, сколько людей в его распоряжении.
– Здесь все, – упавшим голосом отвечал он, делая вид, что мое присутствие вовсе не удивляет его.
– Только-то?
– Было еще трое. Но двери оказались незапертыми, и они ушли.
– Мадемуазель должна сейчас же удалиться отсюда, – проговорил я поспешно.
– Как это сделать? – равнодушно спросил Гаргуф.
– Через ворота в парк.
– Но они уже там. Дом окружен со всех сторон.
Я вскрикнул от отчаяния, и в следующий момент, как подтверждение его слов, раздался сильный удар в парадную дверь, прокатившийся гулким эхом по всему дому. Вслед за первым ударом послышался второй, третий…
– Вы должны спрятаться, – прошептал я мадемуазель. – Есть же здесь какое-нибудь место для этого… Вы…
– Я не желаю прятаться, – резко отвечала она.
Ее лицо было по-прежнему бледно, и только глаза горели как уголья.