Оказавшись внутри помещения, они снова сели за столик.
— Вы не против, если я вкратце перескажу то, что услышала от вас? — наконец спросила она глухим, бесцветным голосом. — Итак, эти мужчины в баре, никого из которых вы прежде не знали, разговаривали и шутили между собой по-немецки, покуда не заметили, что вы прислушиваетесь к их беседе. Тогда они пригласили вас в свою компанию и один из них, неплохо говоривший по-английски, перевел вам содержание их разговора. Суть сказанного им сводится к тому, что Ингрэм Эш якобы затеял тщательно спланированную игру. Замысел его заключается в том, чтобы, оставаясь управляющим моего имения, постепенно склонить меня к мысли о целесообразности вступления с ним в брак по расчету. В результате подобного шага он смог бы стать полноправным владельцем имения, которое, по общему мнению, Эрнст Раус именно ему намеревался оставить после своей смерти. Так? Вы уверены, что именно это они и сказали? Ведь вы пока не очень сильны в немецком.
— При чем здесь мой немецкий? Я же сказал вам: тот парень, который говорил по-английски, чуть ли не по буквам изложил мне эту историю, подав ее как своего рода местную сенсацию. Но коль скоро во всей этой истории нет ни единого слова правды, не лучше ли перестать терзать себя сомнениями и постараться вообще выкинуть ее из головы?
— Не так-то это просто, тем более, когда слухи касаются тебя лично, — проговорила Вирджиния и, презирая себя за собственное любопытство, почувствовала, что не может не задать еще один вопрос. — Рассказывая мне эту историю, — тщательно подбирая слова промолвила она, — вы сказали, что, если верить этим вашим приятелям из бара, Ингрэм в своих поступках руководствовался исключительно… деловыми соображениями, поскольку… и в этом месте замолчали. Почему?
— Вам обязательно надо спрашивать меня об этом? О Бог ты мой, должен же быть какой-то предел в вашем стремлении к самоистязанию!
— Мне надо знать, почему они были так уверены — или по крайней мере заявляли, что это так.
— Ну почему-почему. Из-за Ирмы, разумеется. Потому что в нормальной обстановке Ирма Мей едва ли позволила бы Эшу в общении с вами выйти за рамки сугубо деловых отношений, однако ради той выгоды, которую он сможет извлечь из этой сделки, она была бы готова впоследствии закрыть глаза на интимные подробности и договориться с ним, разумеется, уже на своих условиях. Ну вот, теперь вы и это знаете — все знаете, а потому только себя вините за то, что я вам об этом рассказал, — с нарочитым вызовом добавил Крис.
— Что я и делаю, — согласилась Вирджиния. — Но мне еще много что надо узнать.
С этими словами она встала из-за стола; Крис последовал ее примеру.
— Вы как будете возвращаться? — спросил он. — Если вас устроит «лендровер», я бы мог подбросить вас до дому.
— Спасибо, — кивнула Вирджиния, готовая было принять его предложение, однако, как только они повернулись к выходу, дверь распахнулась и в кафе вошла Лизель.
Вирджиния глянула на часы.
— Забудьте про свое предложение подвезти меня, — шепнула она Крису. — Я сама доберусь на электричке — времени у меня достаточно. А вы, как я вам сказала, беритесь за дело и, ради Бога, только не дурите! — добавила она и с этими словами вышла из кафе, оставив молодых вместе, покуда Лизель делала вид, будто выбирает пирожное, а Крис робко топтался вокруг нее. Правда, когда она снова оглянулась и посмотрела на них с улицы, Крис уже взял девушку за плечи, развернул и повел к одному из столиков.
В общем, как говорится, продемонстрировал твердую руку. Ну что ж, это хорошо, подумала Вирджиния и искренне позавидовала молодым влюбленным, так скоро помирившимся.
Так, а если теперь вернуться к ней самой, то что же она в итоге поимела? Никогда еще ей не доводилось испытывать столь сильного гнева и одновременно унижения — а ведь придется и то и другое носить в глубине себя, ибо так просто избавиться от этих чувств она не могла.
Первое, о чем она подумала в эти минуты отчаяния, так это о том, чтобы как можно скорее найти спасение в обществе Пола — в самом деле, почему бы не покрасоваться перед Ингрэмом в лучах его ухаживаний и не показать тем самым, что по крайней мере в глазах Пола она все еще обладает достаточно выраженными романтическими достоинствами? И все же Вирджиния понимала, что не станет сознательно искать встреч с Полом: во-первых, на Ингрэма, скорее всего, ничуть не подействовала бы подобная демонстрация чувств, связывающих ее с Полом, а во-вторых, стремясь защититься от бесчувственного Ингрэма, она не имела никакого права эксплуатировать чувства влюбленного в нее человека.
Впрочем, довольно скоро выяснилось, что зависть Вирджинии к Крису и Лизель оказалась во многом преждевременной. Дело в том, что Крис, которому действительно удалось убедить девушку в том, что она совершенно неверно истолковала те его слова, решил развить свой успех, предложил ей выйти за него замуж и, как заявила сама Лизель, категорически отказывался принимать ее отказ.
Со своей тревогой девушка пришла к Вирджинии, заявив в ответ на вполне естественный в подобных ситуациях вопрос:
— Ну конечно же я его люблю и уверена в том, что и он меня любит, хотя и не знаю, за что. И если мы поженимся, он наверняка захочет увезти меня в Англию, чего и мне тоже очень хотелось бы. Но все дело в том, что я никак не могу этого сделать. Разве такое возможно? Мои родители!.. Одним им в «Драхенхофе» никак не управиться, а кроме меня у них никого нет. Крис же об этом и слышать ничего не желает. Но я не могу так поступить, о чем прямо и сказала ему, — уныло закончила свой рассказ Лизель.
— В этом я с тобой согласна, — проговорила Вирджиния, — хотя и с Крисом нельзя не согласиться в том, что при наличии доброй воли с обеих сторон эта проблема все же может быть как-то урегулирована. И все же ему не следует предлагать тебе тайно выйти за него замуж, если только родители не откажутся — без должных на то оснований — дать свое согласие на вашу помолвку.
Очаровательные губки Лизель задрожали.
— А они утверждают, что именно их довод самый веский — дескать, намерения Криса никак нельзя назвать серьезными!
— В таком случае это уже его дело доказать им их неправоту, — решительно проговорила Вирджиния.
— И вот еще… — пролепетала Лизель, явно намереваясь выразить какую-то новую мысль. — Я давно хотела спросить вас насчет той истории, из-за которой мы тогда поссорились с Крисом, — вы, наверное, подумали, что я поступила глупо и жестоко по отношению к нему, да? Но я тогда так рассердилась на него — и за Ингрэма, и за вас. Ни за что не поверю в то, что он вообще стал бы пересказывать мне те слухи, если бы сам не считал их правдой. Вот я и. сказала ему, что до тех пор, пока он не возьмет свои слова обратно, я отказываюсь с ним разговаривать. Он на это не пошел, вот мы и разругались. И все же подумать только — какое оскорбление для вас обоих! Какая ложь! Да разве мог Ингрэм пойти на подобный расчетливый поступок, когда он и Ирма… Как вы считаете, они ведь и в самом деле?.. Ну, я хочу сказать, вот-вот объявят о своей помолвке? Вас эта новость сильно бы задела?
— Задела? Что ты хочешь этим сказать?
— Просто мне кажется, что вы недолюбливаете Ирму, так ведь?
— Ну, думаю, не больше, чем она меня.
Лизель снова кивнула.
— Так я и знала. И то, что между вами не заладились отношения, еще больше усложняет дело. Если они и в самом деле поженятся, то все сильно изменится, поскольку не сможет же Ингрэм жить с ней в «Ландхаусе»? И как тогда быть с Ханнхен и Альбрехтом? Захотят ли они последовать за Ингрэмом и Ирмой или останутся здесь с вами? О Бог ты мой… — со вздохом произнесла Лизель, вставая и собираясь уходить. — А знаете, как аккуратненько все получилось бы, если бы вы вышли замуж за Ингрэма, а Ирма — за какого-нибудь влиятельного продюсера или знаменитого актера, правда ведь?
Вирджиния невольно улыбнулась подобной фантастической мысли.
Тем временем необратимый процесс созревания винограда на плантациях приближался к своей финальной стадии — уборке урожая.