В полнейшем смятении и не доверяя даже звукам собственного голоса, только что произнесшего эти слова, Вирджиния почти не слышала, как Ирма вышла из комнаты, и продолжала стоять как стояла, практически недвижимая. «Неужели я и в самом деле это сказала? Могла ли я действительно иметь это в виду?»
Глава 11
На протяжении нескольких дней жители Кенигсграта снова вывешивали на стены и окна своих домов флаги и гирлянды из разноцветных лампочек, заготавливали пиво и сосиски, сыры и вина, проводили последние репетиции местного оркестра, извлекали из сундуков присыпанные нафталином нарядные платья и костюмы, и, разумеется, сооружали «Золотой мост императора» — понтонную конструкцию, состоявшую из небольших лодок и соединявшую стоявшую посередине реки баржу с берегом. По городу по-прежнему бродили одинокие туристы, однако какого-то особого внимания им уже не уделяли. Винный фестиваль был торжеством, принадлежащим исключительно жителям Кенигсграта.
День становился все короче, и к тому моменту, когда Ингрэм и Вирджиния приехали, чтобы встретиться с Лизель и Крисом, город уже представлял собой сплошное сияние огней, искрящимися полосками отражавшихся на поверхности воды.
Над «Золотым мостом» Карла Великого вздымались несколько арок, каждая из которых была украшена висячими золотистыми фонариками. Ровно в девять часов императору предстояло пешком пройти по мосту и тем самым официально открыть праздничную церемонию, после чего он должен был благословить собранный урожай, торжественно принять, поздравить и преподнести Виноградной принцессе за ее службу золотое украшение, а также предоставить слово королю Бахусу, чтобы тот распорядился включить винный фонтан и предложить участникам праздника начать пить и веселиться.
Когда часы на башне Ратхаус пробили девять раз, Карл Великий, облаченный в пурпурные и золотистые одежды и сопровождаемый свитой своих придворных, торжественно прошагал по понтонному мосту и сошел на берег, где его встретили и поприветствовали бургомистр и все члены городского совета. Под занавес презентации Карла Великого наконец-то был продемонстрирован гвоздь всей программы: включен фонтан, из которого и в самом деле брызнуло самое настоящее вино.
После ухода императора, освятившего своим присутствием собранный урожай, центр праздничного действа стал смещаться от набережной в сторону города, где была организована небольшая ярмарка с миниатюрной каруселью, будками с игральными автоматами, продавцами жареных каштанов и пневматическим тиром — именно им суждено было стать главными аттракционами праздника, следом за которыми по популярности следовали танцы на городской площади. Пивные рестораны были заполнены до отказа; маленькие и с годами устоявшиеся группы людей приходили со своими собственными складными стульчиками, которые устанавливались прямо под открытым небом на проезжей части улиц и тротуарах, и там же их обладатели начинали бражничать.
Когда Лизель и Крис снова куда-то исчезли, Ингрэм повернулся к Вирджинии и проговорил:
— С моим ростом я нахожусь чуточку ближе к небесам, чем вы, однако и мне уже начинает недоставать свежего воздуха. А как вы себя чувствуете?
— Со мной все в порядке, — ответила Вирджиния. — Это просто какая-то фантастика. Мне очень нравится.
— Вполне допускаю, однако учтите, что все это будет продолжаться еще несколько часов, а потому рано или поздно вам неизбежно потребуется небольшой антракт, чтобы хоть немного отдышаться. А кроме того, — его крепкая ладонь обхватила снизу локоть Вирджинии, — мне надо с вами поговорить.
Она подняла на него быстрый взгляд, но он уже смотрел куда-то в направлении толпы. «О Боже, только не сегодня! Не надо портить такой праздник…» — безмолвно взмолилась она, хотя вслух проговорила:
— Поговорить со мной? О чем же?
— Давайте пройдем к машине, — вместо ответа предложил он, и когда они дошли до нее, припаркованной на одной из боковых улочек, спросил: — Вы никогда не были на вершине Зигкрейс?
— Но туда же нельзя въехать на машине.
— Большую часть пути можно, но потом действительно надо пройти пешком, если, конечно, знаешь соответствующие тропинки. Я лично их знаю. Так как, хотите попробовать?
— Ну, если вам необходимо подышать свежим воздухом, то о чем же здесь спрашивать? сухим тоном произнесла она и села в машину рядом с ним.
Машина взбиралась по извилистой дороге, и в свете фар мимо них то восставали из темноты, то снова в ней таяли контуры деревьев. На одном из крутых поворотов, где имелась маленькая, не более чем на одну машину, площадка, Ингрэм нажал на тормоз и выключил зажигание.
— Дальше пойдем пешком. Дорога здесь довольно крутая, однако, чтобы взглянуть с вершины на то место, где мы только что находились, нам не придется взбираться очень высоко. Кроме того, там, наверху, есть что-то вроде убежища. Ну так как, вы готовы к восхождению?
Ханнхен предупредила Вирджинию, чтобы на Винный фестиваль она одела прочную обувь и не забыла про теплое пальто.
— Да, конечно, — ответила она.
— Тогда давайте руку.
Мощный фонарь Ингрэма высветил впереди тропинку, достаточно широкую, чтобы можно было идти рядом.
— Кенигсграт находится как раз под нами. Бад-Хозель — чуть ниже по течению. Бонн… — рассказывал Ингрэм. Впрочем, зависавшее в небе над Бонном яркое свечение и так невозможно было не заметить. — Вон пошел последний паром, видите? Ни контуров судна, ни шелеста гребных колес, ни пенящегося хвоста за кормой — одна лишь полоска огней, скорее похожая на светящуюся многоножку, выбравшуюся на вечернюю прогулку.
Они повернули и пошли дальше; при этом Ингрэм положил руку на ее плечо, и, чувствуя ее приятное прикосновение, Вирджиния сделала вид, что ничего не заметила.
— Так, дальше не пойдем. Довольно, — проговорил Ингрэм, когда они вышли на крохотную полянку, на которой стояла маленькая хижина округлой формы с соломенной крышей и распахнутой дверью. Чем-то это сооружение походило на помост, с которого в муниципальном парке выступал оркестр, и при виде его Вирджиния невольно рассмеялась.
— Вы, наверное, пошутили?
— Отнюдь. Это действительно последний привал перед вершиной, где лесники и прочие лесные бродяги могут укрыться от грозы. Давайте руку, и я покажу вам, как туда пройти. Здесь есть несколько деревянных ступенек — да, правильно. А теперь вперед.
Несмотря на то что они сидели на скамье на манер двух кукол, прижавшихся спинами к стене, дугообразный изгиб скамьи вынуждал Ингрэма чуть развернуться в сторону Вирджинии. Когда глаза немного привыкли к темноте, ей стало видно выражение его лица, как, впрочем, и он мог разглядеть ее.
После короткой паузы Ингрэм наконец заговорил:
— В тот раз, когда мы с вами разговаривали и нас перебили — помните? Звонила Ирма Мей.
— Да, я же сама сняла трубку.
— Так вот, она тогда настаивала на том, что именно я якобы самым решительным образом повлиял на позицию Меев относительно и Лизель, и отеля, и всего прочего. Судя по всему, она полагала, что это являлось частью некоего злобного заговора, имевшего целью избавиться от нее самой.
— На что вы конечно же заявили ей, что это полнейший абсурд.
— Естественно, хотя я и признал свою «вину» в том, что искренне приветствовал подобное решение. Затем она рассказала мне о предложенной ей поездке, высказала предположение о том, что я конечно же понимаю, что к моменту окончания этого турне ее родители, скорее всего, уже уедут из этих мест, и в довершение всего спросила моего совета, следует ли ей принимать это предложение.
— И вы сказали?..
— Я сказал, что считаю себя совершенно не вправе давать ей какие-то советы.
— Да, но…
— Не могло быть никаких сомнений в том, что она сама должна была принимать подобные решения, — продолжал Ингрэм. — Так ей следовало поступить и на этот раз. Так она и поступила. Я виделся с ней вчера вечером незадолго до ее отлета.