— Саша! Выслушай меня! Пожалуйста!
Нет!
Я не хотел её слышать! Мне нужно отделаться от неё раз и навсегда. Я резко повернулся к ней лицом.
— Что тебе от меня нужно?!
— Просто выслушай!
— Я достаточно слушал, больше не хочу!
Я обвел взглядом толпу девок, которые из трусов выпрыгивали, лишь бы я обратил на них внимание. Я схватил за руку первую попавшуюся девку, притянул к себе и впился в силиконовые губы. Никаких чувств, кроме отвращения этот поцелуй не вызывал, но открыв глаза я увидел боль во взгляде Инессы.
— Уйди. Ты нам мешаешь.
Протянул девку за собой, а Инесса осталась на месте. Только когда я подошёл к раздевалке, оглянулся, но её уже не было на месте. Открыв дверь я преградил путь девушке.
— Ты свободна.
Она стояла и хлопала своими наращенными ресницами.
— Но я… но мы…
— Свободна.
Зашёл внутрь и захлопнул дверь перед её носом.
Вот вроде я сделал больно Инессе, но почему тогда мне не становилось легче, Когда эта ноющая боль в груди пройдёт?
Глава 20
Инесса
— Иса! Хватит лежать! Вставай!
Вместо того, чтобы сделать так, как просит подруга, я выхватываю из её рук подушку и накрываюсь ею с головой. Но Наташа не сдаётся и снова пытается забрать её.
— Вставай сказала! Тебе надо поесть, выйти на улицу, погулять.
— Не хочу.
— Ну хоть заговорила, это уже прогресс. Иса, дорогая ну хватит убиваться, жизнь продолжается.
Продолжается.
Конечно продолжается, но я не вижу красок, всё стало серое, однообразное. Я понимаю, что это временно, так не может продолжаться вечно. Рано или поздно мне станет легче, Я научусь жить с этой болью, которая раздирает грудь, но сейчас не могу, у меня больше нет сил.
Неделю я лежу в квартире и не выхожу никуда.
На следующий день, после боя Александра я пошла в редакцию и уволилась, хотела сделать тихо, но не получилось. Мне хотелось разобраться, поговорить с редактором, чтобы он объяснил, каким образом эта статья попала к нему. Вениамин сказал, что флэшку со статьёй ему передала секретарша. У девушки ничего нельзя было узнать, так как она ушла в отпуск и уехала в другой город.
Я просто написала заявление на увольнение, оставила на своём столе и пошла к выходу. Но на выходе меня остановил Герасим.
— Инесса, дорогая, что-то ты не выглядишь счастливой. Что-то случилось?
В его голосе не было и грамма сочувствия, а улыбка на всё лицо сразу выдавала его настрой. Ему хотелось видеть меня разбитой и он это увидел.
— Не твоё дело Гера. Отойди.
— Ай, ай, ай. Иса, я же тебя предупреждал и не раз, но ты меня не слушала. Я любил тебя и хотел, чтобы мы были вместе, но увы ты такая же, как и все бабы. Вам нужно только член побольше и кошелёк по толще.
Только сейчас до меня дошёл смысл его слов. Эта скотина подставил меня.
— Так это был ты?! Ты передал флэшку Вениамину?
— Я. Скрывать нет смысла. Да и вообще ты должна меня поблагодарить, Вениамин счастлив, вроде даже премию тебе обещал.
Эта сволочь пожал плечами и собирался уйти, но не тут то было. Мне показалось, что синяки ему шли больше и я решили это исправить. Я даже не совсем помню, что точно произошло, пришла в себя, когда несколько наших коллег оттаскивали меня от орущего Герасима. Он прижимал ладони к лицу и визжал, как поросёнок.
— Бешеная! Безумная! Тебя нужно в лечебнице закрыть! Ты же совсем неадекватная! Посмотри, что ты сделала!!!
Он убрал окровавленные ладони и я еле сдержала улыбку. Лицо Герасима было всё в царапинах и кровоподтёках. Идеально выглаженная рубашка, была порвана в нескольких местах и я даже на миг засомневалась, что это я, сама, без посторонней помощи сотворила. Но как бы там ни было, увиденное мне понравилось.
— Если ещё раз подойдёшь ко мне, то я сделаю это снова и может не ограничусь ногтями.
Вырвалась и выбежала на улицу, слезы и рыдания душили меня, но заплакать в редакции было бы слишком жалко. Нужно было быстрее добраться до дома, а там уже можно было выплеснуть всё, что было на душе. У меня получилось, как только я переступила порог съёмной квартиры, моя выдержка дала трещину, я упала на пол в прихожей и горько расплакалась. Проплакала я дня три, а потом просто пришла депрессия, полная апатия ко всему.
В один из дней ко мне приехала София и пыталась поговорить о Александре. Я не говорила, не отвечала на её вопросы, мне было больно. Хотелось забыть, чтобы унять боль, не вспоминать счастливые моменты этих двух недель.