— Везунчик… — вздыхаю я, думая вместо этого о кошмарном обеде, который ожидает меня.
— Если хочешь, присоединяйся к нам. Ты знаешь, что родители Феде всегда рады гостям, — великодушно предлагает она.
— Если бы я только могла… Но мне нельзя. Сегодня у моих родителей будет расквартирован весь полк. Мама оторвёт мне голову, не дав даже шанса на защиту, если посмею пропустить.
Свева, семья которой во многом схожа с моей, понимающе улыбается. Объединённые страданием.
— Чем больше людей, тем меньше будут доставать тебя, — напоминает она.
И она права.
— На самом деле я тоже на это надеюсь. Но с тех пор как сестра вышла замуж, у них внезапно закончились безобидные глупости для обсуждения за столом. Раньше обеды проходили для меня гораздо спокойнее, пока решали, каким должен быть букет — компактным или каскадным. Мне кажется, я помню, что это было главной темой по крайней мере двух месяцев семейных встреч. К сведению, в итоге они выбрали вариант, который был задуман как нечто среднее между двумя вариантами. Понимаете, дилемма была слишком сложной. Но сейчас, когда больше нет «жизненно важных» тем, мне не хочется, чтобы кто-то рано или поздно вспомнил о моём существовании. Это может оказаться весьма опасным.
— Они помнят, помнят, что ты существуешь, — смеётся Свева.
— Я тоже этого боюсь. Создаётся впечатление, что, устроив одну дочь, они не хотят тратить время, намереваясь быстро сделать то же самое и с другой. А насладиться большим социальным успехом некоторое время и перестать меня доставать? Хочу сказать, — одна из двух, — по-моему, это хорошее достижение.
Подруга передаёт мне чайник с молоком.
— Немного пены? — предлагает она.
— Конечно, — отвечаю, протягивая свою чашку. Капучино, может, и не творит чудес, но настроение улучшает. И мой сегодняшний день нуждается в любой помощи, которую можно получить.
Глава 2
Хотя прошло уже пять лет с тех пор как съехала от родителей, я так и не вернула им ключи. Поэтому я могу войти самостоятельно, но обычно предпочитаю звонить в дверь. Лучше не заставать врасплох маму — «питбуля» для друзей.
— Кто там? — спрашивает пожилой голос. День становится всё лучше и лучше. Бабушка тоже там. Будет весело.
— Это я, Кьяра, — отвечаю и жду, когда раздастся знаменитый щелчок. Но он всё никак не происходит.
Подождав несколько минут, я звоню во второй раз.
— Кто там?
Нет, они что, издеваются надо мной?
— Бабушка, это опять я, Кьяра! Ты откроешь? — спрашиваю, повышая голос, чтобы меня услышали. Бабушка обладает тем, что я называю «избирательным слухом». На самом деле она полностью глухая и жалуется, что её слуховые аппараты никогда не работают, но если случайно попытаться что-то скрыть от неё и тихонечко прошептать, то можете быть уверены с математической точностью, — она не пропустит ни слова.
— Какая Кьяра? — спрашивает с подозрением, как может делать только восьмидесятилетняя старушка.
Но как «какая Кьяра»?
— Я твоя внучка! Пожалуйста, открой мне дверь, — умоляю раздражённо, повышая голос. Несколько прохожих не раз бросают на меня подозрительные взгляды, не зная, продолжать ли им свой путь или вызвать полицию. К счастью, среднестатистический миланец обычно не лезет не в своё дело, если только перед ним не стоит серийный убийца с окровавленным ножом в руке и умирающей жертвой в шаге от него. Тогда жителям Милана приходится отступать от привычной рутины, что воспринимается как большая неприятность. Потому что прохожий, конечно, торопился. Здесь все всегда спешат.
Дверь не показывает никаких признаков открытия. Фыркнув от недоумения, начинаю искать личную копию ключей, которая, я уверена, где-то у меня есть. Всё дело в том, чтобы понять, где…
Я сажусь перед входом, намереваясь сантиметр за сантиметром осмотреть свою злую и огромную сумку для поедания ключей. В такие моменты мне очень жаль, что я генетически не способна выйти из дома с одной из этих маленьких модных сумочек. Мне же всегда нужно иметь при себе много вещей. Правда, много чего! Моя сумка должна весить не менее десяти килограммов, прежде чем я смогу выйти из дома. Более лёгкий вес вызовет у меня подозрения и заставит заполнить сумку ещё больше. Пространство не может пропадать зря, — моё правило жизни.
Перед глазами появляется тень, полностью скрывая тусклое позднее ноябрьское солнце, которое всё ещё упрямо держится, как раз в тот момент, когда я достаю запасные прокладки. Я поднимаю глаза, пытаясь понять, кто появился на сцене и замираю.