— Степа, хозяин меня в туалет проводит. Я скоро вернусь.
Плевать. Я вам не барышня какая-нибудь, давно пришлось забыть о таких приятных, но ненужных в наше время вещах, как скромность. И на удивленный взгляд красавчика мне захотелось добавить: "Я и при тебе нужду смогу справить, если понадобится…"
Хотела сказать это, но не стала. Только когда шагала за стариком через двор мимо машины, подумала, что при этом самовлюбленном наглеце смогла бы, а при Славе (тфу, блин, привязалось ко мне имя это!), при Яре — ни за что, лучше в штаны…
За туалетом, на который, действительно, указал хозяин, видимо, на всякий случай, в заборе была дыра. Вот туда-то и нырнул старик. Я, естественно сгорая от любопытства, шагнула за ним. По хорошо натоптанной тропе мы быстро дошли задними дворами до еще одного, стоящего в ряд на улице полуразрушенного домика. Но мужик в дом не пошёл, а открыл дверь в крепкий сарайчик.
Вот все-таки страшно было идти туда за ним — мало ли, вдруг он — маньяк! Сейчас тюкнет меня по голове топором и поминай, как звали! Но он остановился и негромко проговорил в темноту:
— Лина, не бойся, это я пришёл… И не один…
Он шагнул в домик, а я стояла на пороге, ожидая, когда глаза привыкнут к темноте. Было слышно, как чиркнула спичка, и скоро помещение осветилось керосиновой лампой, стоящей в центре на столе.
Одна комнатка. Стол, лавка возле, в уголке — кровать. На кровати — та самая девушка, которую я видела в лесу. Она сидела, укрывшись по самую шею грязным ватным одеялом. Я рассматривала ее, а она меня. Спокойно, без страха.
Красивая очень, волосы только спутанные и сто лет немытые. Глаза огромные в пол-лица, маленький носик и четко очерченные полные губы, вдруг зашептавшие что-то. Я шагнула к ней, чувствуя непреодолимое, непонятно откуда взявшееся, желание дотронуться, погладить по голове и услышать, что именно она шепчет. И тут она резко встала с постели, отбросила одеяло и громко сказала:
— Ли-ина…
Я округлившимися глазами смотрела на нее. Ох, даже не знаю… как тут и быть….
13
Когда она пряталась в зарослях возле дома, огромный живот видно не было. Когда убегала, тем более — слишком густой кустарник хорошо скрывал ее тело. (Как же она с таким-то бежала вообще?) Да в тот момент я больше о мужчине думала, который неожиданно появился за моей спиной. Сейчас я ее разглядела. И ужаснулась. Широкая длинная рубаха не могла скрыть от глаз нереально большой живот. Двойня? Или даже тройня у нее будет! Как рожать их в вот в таких-то условиях? Верная смерть… Кесарево нужно делать. Операционная нужна. Ну, теоретически-то я могла бы попробовать, только к нам ее нужно. Успеем ли вернуться до того, как роды начнуться? Разрешат ли мне ее к нам привезти? Да и кто потом этих младенцев выхаживать будет? Е-моё!
Старик подошел к девушке, ласково погладил по плечу, подтолкнул к кровати. Она легла, он укрыл ее:
— Ты не пугайся, она ничего не отвечает, да и не разговаривает почти. Я выйду ненадолго. Проголодалась, наверное, бедняжка моя. Сейчас что-нибудь придумаю. Картошку-то съели всю, наверное. Доктор, посмотри ее, прошу тебя! Может, как помочь сможешь!
Он и сам понимал, видимо, что все плохо. Да только видно было, что жалел девчонку сильно.
— Тут у меня погребок есть неподалеку — сбегаю. Ей-то все время есть хочется, тянет из неё соки обжора такой! Посмотришь?
— Посмотрю.
Он ушел. Девушка молчала, но её глаза неотрывно следили за мной. Я подошла ближе, села рядом с ней. По всему ее виду, по странному поведению, было понятно, что она психически ненормальна.
— Лина, тебя же так зовут? — старалась говорить, как можно, спокойнее, ласковее, чтобы расположить девушку к себе.
Она все так же молчала.
— Лина, можно я живот твой посмотрю. Я не обижу тебя. Только потрогаю.
Чуть спустила вниз одеяло, не встретив сопротивления, взялась за край рубахи. Блядь, я ж не гинеколог! Принимала роды несколько раз. Но мне везло — бабы сами со своим делом справлялись. А вообще у нас в группе тётка одна живет, так вот она акушеркой когда-то работала. И больше меня о таких вещах знала. Поэтому я и не старалась в эти дела вникать — Ирина всегда беременных сама обслуживала.
Лина, наверное, понимала, что я не представляю опасности — не мешала. Позволила задрать на себе одежду, только сжала руками, вытянутыми вдоль тела, одеяло. Я пощупала, попыталась послушать, приложив ухо к животу, — без инструментов тут совсем делать нечего. Живот был ещё не опущен. До родов, по внешним признакам, еще время есть.