— Димон, я покажу, где сворачивать с этой дороги будем. Только учтите, что в месте этом особые люди живут. За ночлег заплатить нужно будет — патронами лучше всего. О Боге говорить будут, вы слушайте, кивайте, не возражайте. Надеюсь, ума хватит не вникать в их россказни? Разврата никакого, — Валерка снова недобрым взглядом смерил меня и Славу. — И еще… за стол посадят, еды там, какой-нибудь дадут, выпить предложат. Есть можно. Пить — нельзя. Кто выпил, тот — покойник.
Димон присвистнул, а Степка испуганно посмотрел на меня, а потом снова на Странника, как бы проверял мою реакцию.
— А чего так? — не удержался парень, спросил первым.
— Да фанатики они. Говорят, что пороки человеческие нас довели до жизни такой. И что интересно, убийство грехом не считают! А вот пьянство — это да!
— А чем они живут? Чем кормятся?
— Скотоводством.
— Что?
Даже я, услышав это, спросила, в один голос с остальными. Я о таком не слыхала. И дело ведь даже не в том, что в городе негде держать животных — сейчас растительность практически не сдерживалась цивилизацией. И если деревья еще шли на отопление, так же, как впрочем, и здания деревянные, мебель, паркет, книги, то кустарники, травы, сорняки всякие, все больше заполоняли улицы, прорастали в фундаменте домов и даже на крышах зданий многоэтажных, пробивали асфальтное покрытие, торчали из окон давно заброшенных домов. Дело было еще и в том, что звери, лишившись человеческого покровительства на некоторое время в первые годы после катастрофы, потом, когда люди опомнились и вновь попытались заняться разведением домашних животных, почему-то не поддавались. Даже самые безобидные кошки и собаки, испокон веков жившие бок о бок с людьми, стали агрессивными и никакие уловки — забота, подкормка — не меняли этого отношения. Слепой даже когда-то говорил, что происходит это от того, что природа озлобилась на человека за совершенное им, за ту боль, которую люди причинили планете. А тут скотоводством занимаются!
— А кого выращивают — коров или свиней?
Странник загадочно улыбнулся:
— Увидишь скоро, чего слова тратить?
28
Внутренние часы, в тот самый момент, когда я то ли проснулся, то ли очнулся, подсказали, что времени прошло немало. Еще не открыв глаза, понял, что мы едем в машине. Услыхал голоса своих ребят, весело переговаривающихся, и только потом почувствовал, как моего лица касаются теплые ладошки, как бы украдкой поглаживают, большим пальцем задевают ухо, проводят по шее вниз. Глупую мысль подняться, показать, что очнулся, пришел в себя, я тут же отбросил — все же в порядке, едут, смеются, почему бы мне не побыть еще "без сознания"?
Да только недолго мне пришлось наслаждаться, лёжа на коленях у Зои. Буквально через пару минут машина остановилась и Странник вылез наружу, сказав перед этим:
— Я пойду договорюсь с ними, а вы побудьте здесь.
— Командир! Ярослав! — вдруг затормошили меня.
— Зачем ты его будишь? Пусть бы поспал еще!
Но скрывать ото всех, что я очнулся, больше не имело смысла. А вот узнать, чего хочет Димон, было необходимо. Открыл глаза, улыбаясь и встретился с ее зелеными глазами. Вот она рядом — руку протяни и коснешься лица! А если немного приподнять голову с ее колен, то можно было бы поцеловать… Как же жаль, что рядом мои бойцы! Хотелось сказать ей что-то в благодарность за заботу, за неравнодушие — держала меня, чтобы об сиденье твердое не бился головой! Давно уже никто не переживал, не волновался обо мне… Но не сейчас, не при всех, достаточно нам уже публичных отношений! На секунду только прижал ее ладонь к своему лицу, погладил своими пальцами, и сел, ощущая, как все еще вращается мир, как подкатывает к горлу неожиданная тошнота.
Я осмотрелся. Мы явно были в пригороде Москвы, скорее всего, рядом со входом в одну из конечных станций московского метрополитена, странным образом перестроенного, но тем не менее, узнаваемого. Никакой охраны видно не было, но и Странника никто вовнутрь пускать не спешил. Он маячил возле входа, и казалось, давал возможность рассмотреть себя со всех сторон, опознать, так сказать. При этом он не стучал и не пытался привлечь внимание.