— Димон, что ты хотел сказать? Чего встревожился? И куда он нас привез?
— Командир, что-то я как-то… переживаю, в общем. Смущает меня то, что Странник рассказал. Говорит, там у… сектантов, что здесь живут, животные какие-то разводятся. Какие, отказывается сообщать. А еще он проговорился, что там баба главная.
— Ну, раз животные эти хозяев еще не съели, и нас не должны сожрать. А баба… мало ли какие бабы бывают. Помнишь, у группы парковых, что с Малой Охты, тоже баба в командирах ходила.
— А… та, что подковы гнула и на гориллу была похожа? Помню. Так-то разве баба? Форменный мужик!
— Так, может, и эта — такая же.
— Яр, я заметил, что проводник наш и сам какой-то взволнованный, напряженный стал, когда мы сюда подъезжали. Хотя, знаешь, сдается мне, что он просто к нашему Доктору неравнодушен, отсюда и злоба его, — Десантник с хитрым прищуром взглянул с водительского места на Рыжую. — Но в бою, когда мы вас от этих лысых мудаков отбивали, Странник молодцом себя показал. И для Степки он позицию выбрал удачную и, вообще, первым этих татуированных бить рвался.
Он умолк, потому что, переговорив с кем-то, приоткрывшим маленькое окошечко в высокой металлической, явно недавно сколоченной двери, возвращался Странник. В это же время открылись ворота, распахнулись сразу две створки и высокий мужчина в светлой, хоть и достаточно грязной, рубахе, заправленной а армейские брюки и бросающихся в глаза старинных кирзовых сапогах, шагнул навстречу, махая рукой.
— Заводи мотор, — Странник указал на ворота. — Разрешили заехать.
Он оглянулся, посмотрел на меня и добавил:
— Ярослав, они требуют за ночлег десять патронов. И за еду — по патрону на каждого из нас.
Я кивнул, соглашаясь с такими условиями. А он, осмелев, добавил:
— И еще раз повторяю. Пить спиртное здесь нельзя. И шашни разводить ни с местными, ни между собою — тоже. И постарайтесь сильно не удивляться тому, что здесь увидите.
Ну про шашни — это, естественно, камень в мой огород. В наш с Зоей. Намекает на мое обещание до конца нашей миссии не лезть к Рыжей. Прав Димон, злится проводник наш из-за нее.
Нас встречала дородная, не сильная и мощная, а именно дородная, женщина, этакая купчиха в цветастом платье и неком подобии меховой тужурки без рукавов. Сурового вида, с полными, оголенными почти по плечи, руками, она вела себя, как хозяйка большого богатого дома.
Вход в метро был окружен огромным огороженным двором. Построек почти никаких не имелось, кроме небольшой вышки, с которой, видимо, обозревались окрестности, будки привратника и огромного навеса на четырех столбах, под которым лежали ровными рядами дрова. И где же их питомцы, интересно? В метро получается? На поверхности ни самих зверей, ни сараев для их содержания, ни заготовленных кормов, видно не было.
Пытливые, хитрые, глубоко посаженные глазки хозяйки внимательно и придирчиво осмотрели каждого из нас, особо остановились на Димоне и Давиде. На Зою был брошен всего один и то — неодобрительный взгляд. Но при всем при этом, заговорила она дружелюбным, ласковым тоном:
— Здравствуйте, гости дорогие! Меня зовут — Элла Ивановна, я — комендант нашего скромного жилища.
Сразу бросалось в глаза некое несоответствие между ее несколько деревенским, расхлябанным видом и грамотной речью. А еще, когда она заговорила, я сразу почему-то понял, что ей всего-то лет сорок, ну от силы, сорок пять, а не за пятьдесят, как подумалось сначала.
— Элла, — Странник, стоявший чуть в стороне, и беседовавший с привратником, шагнул к ней навстречу. — Можно без церемоний. Мы проездом. Ненадолго. Не успеешь уговорить.
Она заметно сникла. Словно хотела до этого что-то важное сказать, а после его вмешательства, вдруг передумала.
— Ладно. Таксу нашу вы знаете. Оплата вперед, — она быстро взглянула на Валерку, а потом вновь скользнула глазами по явно приглянувшемуся ей больше всех Димону. — Но на наших малышей-то успеете посмотреть?
— О! Это всенепременно, — Странник отвесил ей поклон, явно прикалываясь.
На замурзанного мужичонку, который где-то в тени Эллы даже в начале не был заметен, она глянула по-командирски, как генерал на нерадивого солдата, и отдала четкий отрывистый приказ:
— Накормить. Разместить. К малышам не водить. Сама покажу. Я — у себя.
И ушла куда-то вглубь станции, не оглядываясь. Димон отсчитал патроны, сдал их мужичку, который молча повел нас вниз по ступенькам, предупредив, что света не будет до вечера — генератор пока не включают в целях экономии. Мы шли за провожатым, держась руками за стену, никуда не сворачивая. Оружие никто брать с собой не запретил — нас явно не боялись.