Даже если бы я был святым, я бы не устоял! Но я таким точно не был. Поэтому, позабыв обо всем на свете, склонился к маленькой розовой вершинке, ощущая, как стремительно наполняется слюной рот. И когда губы сомкнулись на ней, целуя, посасывая, легко покусывая, в голове рефреном зазвучало: "Боже мой, Боже мой…" Почему-то подумалось, что это не мои мысли, что это она… Но разве это сейчас было важно?
Потянул вниз ее одежду, не отрываясь от груди. Неужели и дальше позволит? Но она сама, отпустив мои волосы, помогала стягивать узкий, плотно облегавший ее тело, комбинезон. Я бросал куда-то вещи — ее и свои, не отрывая глаз от потрясающего женского тела на моей кровати. Но когда руки легли на пряжку ремня, она вдруг положила свою ладошку сверху. О, вот оно! Опомнилась! Блядь, как теперь успокоиться-то? Но пальчики, отбросив мои руки, щёлкнули пряжкой и потянули молнию вниз. И не остановившись на этом, скользнули туда, под резинку трусов, буквально обжигая лёгким прикосновением до боли возбужденный член.
Она так смотрела на него, что от одного вида возбуждения и… любопытства в ее глазах, впору было кончить. Но и решительно вытащив из штанов, освободив, наконец, от причинявшей боль, ставшей вдруг тесной, одежды, она поразила меня снова. Неожиданно засмущалась и попыталась убрать свою руку!
— Тая? — как же имя ее звучит — слух ласкает, как если бы я сказал, что-то типа, милая или любимая… — Что-то не так?
Она ещё не ответила, а меня током по позвоночнику пронзила потрясающая догадка — да она же члена не видела никогда! Недоверчиво всмотрелся в покрасневшее личико и под моим взглядом она медленно кивнула, подтверждая догадку.
— Ты девственница? — переспросил, не веря себе.
Она нерешительно кивнула снова. Я прямо чувствовал, как мои брови ползут вверх на лоб от удивления — этот факт все мои представления о ней сводил на нет. И что мне теперь делать? Трахнуть ее… мог и хотел, но ведь это уже будет совсем другая история! Это уже попахивает обязательствами и…
Именно в эту секунду в дверь с обратной стороны бешено застучали чьи-то кулаки. На ходу натягивая на себя, не желавшую так просто отыскиваться на полу, одежду, я, наконец, понял — она меня специально отвлекла! Увела с площади и теперь, когда что-то случилось — иначе бы меня не побеспокоили, естественно, попытается свалить! Уже у двери на секунду обернулся и посмотрел на нее. И блядь, сердце ухнуло куда-то под ребра, такой она показалась маленькой и беззащитной, с таким страхом и растерянностью натягивала судорожными движениями мое одеяло на свою обнаженную грудь, что вопреки здравому смыслу, я хотел ее защитить, даже если все это и окажется правдой… защитить от себя самого, от собственной ярости! Стиснув зубы, процедил ей:
— Сиди здесь и только попробуй уйти!
За дверью стоял Серый — парнишка, исполнявший роль моего адьютанта.
— Что?
— Генерал! Там…, - он, по всей видимости, мчался так быстро, как только мог и ещё не восстановил дыхание. — Там — чудо! Пророк сказал, что случится чудо, и оно случилось!
Что за херня? Чудо? Я вытащил из-за голенища своего берца припрятанный там пистолет (все-таки я — хозяин этого места и имею преимущество перед гостями) и на удивленный взгляд парня приказал:
— Охраняешь ее. Здесь за дверью стоишь, пока я не вернусь. Уйдет, голову сниму!
Успев уловить неожиданное разочарование в его глазах, побежал, сжав в руке оружие, по коридору к выходу.
45
Ярослав.
С моего места — с балкона двухэтажного здания, которое когда-то служило для размещения делегаций, специалистов, временно приехавших на завод, новых сотрудников, только устроившихся и не имеющих еще пока своего жилья — был хорошо виден весь огромный двор завода, вся площадь перед ним. Когда-то здесь, наверное, запросто помещались десятки фур с прицепами и постоянно, как в муравейнике, сновали туда-сюда люди. Теперь же, впервые на моей памяти, здесь собралась такая уйма народу.
Как ни странно, все вели себя спокойно, даже те, кто всегда конфликтовал, и сейчас разместившиеся подальше друг от друга, группировки Петровского и Линькова, не пытались и словом задеть своих врагов! Даже несколько человек, зовущих себя Детьми ночи, а нами называемых просто каннибалами, из группы всеми ненавидимой и презираемой, стояли, как бы в окружении пустоты, на два метра вдалеке от остальных, но слушали, не отводя глаз, Пророка, стоящего на помосте.