Тогда, три года назад она даже не сызволила поговорить с ним, прислав лишь адвоката. Высокого долговязого зануду, с целым портфелем документов, которые нужно было подписать.
Я задумчиво бродил по магазину, вспоминая, чего там говорила Машка, когда мы парковались на стоянке. Моя сестра была похожа на маленький колобок. Хотя живот не мешал ей передвигаться с хорошей такой скоростью. Я то и дело видел мелькавшую между стеллажей черную голову. Волосы Маша теперь собирала в маленький забавный пучок на затылке, напоминая мне ее, Ингу.
- Кирилл, я же просила, - укоризненно покачала головой сестра, остановившись около меня на минуту, - посмотри спиртное.
Да, точно, я как раз двигался в сторону алкоголя, когда вспомнил про подслушанный в кафе разговор.
Моя дочь. Ну что же, лед тронулся, господа. Кто не спрятался, я не виноват…
Я снял с верхней полки три бутылки из темного стекла с яркой этикеткой и надписью на английском и пошел догонять Машку, уже толкающую тяжеленную тележку к кассам. Твою мать, эта женщина когда-нибудь остановится в своем стремлении успеть все и везде?
- Маш, ты с ума сошла, - я мягко отодвинул сестру в сторону, - мне Егор голову оторвет…и будет прав, между прочим…
Маруська улыбнулась и погладила руками живот: - Ох, опять пихается моя детка…
- Ну вот, даже дочка тебе выговор делает, - я обнял маленькую фигурку, - идем вон туда, там очереди нет…
Инга
Мы столкнулись на парковке.
Я задумалась и почти налетела на тяжелую тележку с кучей пакетов. А повернувшись, чтобы извиниться, увидела голубые глаза со знакомым чуть насмешливым выражением.
Это был он. Кирилл. С другой стрижкой, теперь виски были сбриты под ноль, оставляя сверху немного больше волос. Щетина на подбородке, немного уставшее лицо с морщинкой между бровей. Упрямо сжатые как всегда губы, четкая линия подбородка. От этих таких знакомых деталей внутри появилась противная слабость, колени предательски дрогнули, и у меня перехватило дыхание. Заставляя сердце колотиться от ребра, с силой разгоняя по венам кровь, словно через силу выталкивая из легких воздух.
« Он никогда не любил тебя, моя маленькая глупая девочка »
В голове продолжали звучать слова отца. Без остановки, одни и те же, как будто зависшая пластинка от патефона….
« Это был лишь спор, извини »
Перед глазами проносились эти три года, мелькая кадрами, как быстро промотанный фильм. История моей жизни. Без него.
Четкие, врезавшиеся в память, картинки…Сначала на фото, а после наяву…Заспанное лицо Кирилла, обвивающие его с двух сторон руки девушек…И падающее в самый низ сердце, так и оставшееся там, в пропасти, на самом ее дне, разбитое в хлам…
Вздыхающая мама, без слов, одним своим видом произносящая такое предсказуемое: - Мы предупреждали…а ты не слушала…
Укоризненный взгляд отца и эти омерзительные в своей правоте слова :- «моя маленькая глупая девочка »
И боль внутри, которую не унять ничем, даже самыми дорогими болеутоляющими. Она поселилась там, глубоко в сердце, с каждым днем становясь все сильнее, разрушая мои жизненные приоритеты, разбивая надежды и мечты …Раз за разом проживая тот день, с ненужными уже никому подробностями.
Развод. И дни после того, как поставила свою подпись на заявлении, которое отцовский юрист сразу же унес с собой. Кирилла я тогда так и не увидела.
Длинные, тянущиеся, как переваренный кисель, дни. Наполняющие безразличием и отчаянием все внутри до предела. Тогда мне казалось, что я тону в болоте внутренней боли, и в эту воронку затягивает все сильнее, не оставляя ни малейшего шанса на спасение…или падаю в глубокую бездонную пропасть, чувствуя как выбивает при ударе о камни остатки жизненных сил вместе с костями и мышцами, круша все одновременно. И из этой пропасти я не выберусь никогда. Да и незачем.
Изумление в глазах Аллы, которая притащила мне тест из аптеки, и дрожь во всем теле, когда поняла причину тошноты.
Беременность. И слабую искорку надежды. Потому что внутри меня рос маленький человечек, ради которого стоило жить.
Последние дни работы в офисе. Паника в глазах Веры, когда отошли воды. Роддом на окраине. Не тот, где я наблюдалась, платный и с контрактом на роды. А тот, до которого успела скорая. С совковым туалетом, одним на весь этаж, палатой на четверых и вечно закрытыми окнами. Бессонные ночи после выписки, когда Соня категорически не желала брать грудь, усиливая и так паническое состояние, обусловленное, помимо всего прочего банальным, гормональным всплеском. Первые слова, первые шаги и первые зубы…Бесконечная череда горшков, подгузников и детских пюре…Шумное празднование первого дня рождения…И еще множество промежуточных событий, наполнявших мои дни жизнью.