Хотя все это можно было Алексе и не рассказывать. Она сразу поняла, что этот человек не мог быть простым спортивным инструктором — такая подавляющая сила и мощь исходила от него. Сухощавый, с абсолютно белыми волосами и короткой стрижкой, он был бы даже красив в понимании классической мужской красоты — правильные черты лица, острые скулы, прямой нос и высокий лоб. Но все портили глаза. Глаза, настолько светлые, что казались почти прозрачными, наводили на Алексу дикий ужас и панику. Стоило ему посмотреть на девушку — и она отводила взгляд, настолько не могла видеть этих сводящих с ума ледяных глаз.
Хотя, по правде сказать, наводил ужас он только на Алексу. Остальные девушки будто с ума сошли, называя его секси и красавчиком. Хотя не щадил он никого, всех гонял с маниакальной настойчивостью. В первый же день знакомства на первой пробежке он подошел к Алексе и без обиняков заявил, что у той лишний вес и жир во всех не нужных местах. Она надерзила в ответ, получила удвоенную порцию упражнений и с тех пор возненавидела Инструктора всеми фибрами своей души. Хотя у него было имя — Мак, сокращенно от МакКелан, за глаза она его иначе как душегуб не называла. В глаза, точнее при личной беседе, она называла его сэр.
Насчет своего веса Алекса никогда не заморачивалась. Когда в университете ездила по экспедициям круглый год — была тонкой, звонкой и прозрачной. А также загорелой и юной. От поклонников отбою не было. Потом началась работа в Нью-йоркском музее естествознания, диссертация. Работа над материалом, собранным за тысячу лет до нее, требовало внимания и усидчивости. Не мудрено, что она начала поправляться. Когда она получила степень и начала преподавать и организовывать свои экспедиции — больше не толстела, но и все нажитое на своем тельце непосильным "трудом" осталось. Но все равно Алекса никогда себя толстой не считала, талия у нее всегда была, живот оставался плоским. А вот бедра и грудь… В общем в одном старинном журнале она прочла, что такая фигура называется песочные часы и закончила на этом свои волнения.
В этом тренировочном лагере все сразу пошло наперекосяк. Не успела Алекса распаковать свои вещи, думая, кто же будет ее соседкой по кампусу, как на пороге, лучезарно улыбаясь, появился ее бывший.
Ничего удивительного в этом, конечно, не было. Японец Мицуро Сикамору тоже был археологом, специалистом по древним цивилизациям. На одной из конференций они познакомились и закрутили роман. Который ни шатко ни валко продолжался целый год и угас сам собой. С тех пор они перезванивались и обсуждали научные проблемы, но ни разу не встречались… Алекса писала Мицуро, что подает заявку на космоэкспедицию, однако он ничего не ответил. И теперь Алекса поняла, почему.
— Сюрприз, — завопил веселый Мицуро. Высокий, худой, с миловидными, почти девичьими чертами лица он походил на всех героев старинного жанра анимэ сразу. Еще одним качеством он был похож на своих любимых героев — всеядностью. Он любил и мальчиков и девочек, и Алексе неоднократно предлагал попробовать что-нибудь новенькое. Она попробовала, но ее это не слишком увлекло. Она с трудом сходилась с людьми и секс ради секса никогда ее не привлекал. Именно упорное нежелание Алексы участвовать в экспериментах Мицуро, в конце концов, и привело к их расставанию.
И вот он здесь.
— Ах ты, гаденыш, — с чувством выругалась Алекса.
— И я рад тебя видеть, лапочка. — Мицуро чмокнул ее в щеку и плюхнулся на диван. — Что-то ты подруга больно не веселая. Ты же получила работу своей мечты. Неизведанная неземная цивилизация — что может быть шикарнее.
— Может быть я эту работу еще и не получу, — кисло ответила девушка. — Мне дали месяц на срочное похудение и оздоровление.
— Кому-то не нравится твоя шикарная задница? — искренне удивился Мицуро.
— В Комитете после моих отборочных тестов заявили, что я в плохой физической форме.
— Ну, это легко исправить. Мне кажется секрет твоей физической формы — в отсутствие кое-чего в твоей жизни. Может, займемся дружеским сексом, в честь встречи старых друзей, так сказать?
— Размечтался. Запомни, Мицуро, между нами не будет никакого секса — ни дружественного, ни приветственного. Ни вдвоем, ни втроем, ни с наручниками, ни с завязанными глазами, ни со сливками и чтобы тебе там еще в голову не пришло.
— О, а ты, оказывается, помнишь почти все, что мы с тобой проделывали в былые времена.